Поиск по творчеству и критике
Cлово "CELA"
Входимость: 1. Размер: 31кб.
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Входимость: 1. Размер: 34кб.
Входимость: 1. Размер: 20кб.
Входимость: 1. Размер: 22кб.
Входимость: 1. Размер: 41кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 31кб.
Часть текста: (Выходит.) Бледный офицер также. Наташа (Мавре Кузъминишне). Можно, он сказал, можно. Мавра Кузьминишна. Надо все-таки папаше доложить. Наташа. Ничего, ничего, разве не все равно! На один день в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать. Мавра Кузьминишна. Ну, уж вы, барышня, придумаете. Да хоть и во флигеля, и то спросить надо. (Идет.) Наташа. Ну, я спрошу. (В диванную.) Вы спите, мама? Графиня. Ах, какой сон!.. Наташа. Мама, голубчик! Виновата, простите. Никогда не буду; я вас разбудила. Меня Мавра Кузьминишна послала, тут раненых привезли, офицеров. Позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите. Графиня. Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю. Наташа. Я знала, что вы позволите... Так я и скажу. (Убегает из диванной, говорит Мавре Кузъминишне.) Можно! Мавра Кузьминишна (в окно, в передней). В холостую, к нянюшке! Пожалуйте! (Уходит.) Граф (выходит из передней). Досиделись мы. И клуб закрыт, и полиция выходит. Наташа. Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? Граф. Разумеется, ничего. Не в том дело, а теперь прошу, чтоб пустяками не заниматься, а укладывать и ехать, ехать. Васильич! Васильич! (Уходит.) Появляются Соня, Васильич, Буфетчик, начинается суета. Васильич. Надо бы третий ящик... Наташа. Соня, постой, да мы все так...
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Часть текста: Ну, иди сюда, садись. Я давно тебя не видел и соскучился. Отчего у тебя недовольное лицо? Откройся мне. Своим молчанием ты причиняешь мне боль. Дантес. J'etais tres fatigue ces jours ci... [Я очень утомился за эти дни... (фр.)] У меня сплин. Вот уже третий день метель. Мне представляется, что ежели бы я прожил здесь сто лет, я бы все равно не привык к такому климату. Летит снег, и все белое. Геккерен. Ты хандришь. А, это дурно! Дантес. Снег, снег, снег... Что за тоска! Так и кажется, что на улицах появятся волки. Геккерен. А я привык за эти четырнадцать лет. Il n'y a pas d'autre endroit au monde, qui me donne comme' Petersbourg le sentiment d'etre a la maison [На всем свете нет другого места, кроме Петербурга, где бы я чувствовал себя как дома (фр.)]. Когда мне становится скучно, я запираюсь от людей, я любуюсь, и скука убегает. Послушай, какая прелесть! Я сегодня купил. Шкатулка играет. Дантес. Не понимаю твоего пристрастия к этому хламу. Геккерен. О нет, это не хлам. Я люблю вещи, как женщина - тряпки. Да что с тобою? Дантес. Мне скучно, отец. Геккерен. Зачем ты это сделал, Жорж? Как хорошо, как тихо мы жили вдвоем. Дантес. Смешно говорить об этом. Ты-то знаешь, что я не мог не жениться на Екатерине. Геккерен. Вот я и говорю: твои страсти убьют меня. Зачем ты разрушил наш очаг? Лишь только в доме появилась женщина, я стал беспокоен, у меня такое чувство, как будто меня выгнали из моего угла. Я потерял тебя, в дом вошла беременность, шум, улица. Я ненавижу женщин. Дантес. Ne croyez pas de grace, que j'aie oublie cela [Ради бога, не думайте, что я об этом забыл (фр.)]. Я это знаю очень хорошо. Геккерен. Ты неблагодарен, ты растоптал покой. Дантес. Это несносно! Посмотри, все смешалось и исчезло. Геккерен. Ну, а теперь на что ты можешь жаловаться? Ведь ты увидишь...
Входимость: 1. Размер: 34кб.
Часть текста: ... - Вы - не Достоевский, - сказала гражданка... - Ну, почем знать, почем знать..." ("Мастер и Маргарита", II, 28; Булгаков 1989: 348). " - Литературное воровство! - вскричал Иван... это ты украл из моей поэмы! Спасибо, однако" ("Братья Карамазовы", V, 5; Достоевский: 240). "Бунин не любил Достоевского... [Ни] Толстой, ни Чехов "не мешали" Бунину. А Достоевский явно "мешал"" (Лотман 1993: 172). В уже вошедшей в пословицу фигуре Шарикова хорошо прочитываются ее социальные и литературные прототипы. Свой пророческий отклик на политическую злобу дня Булгаков облек в богатые интертекстуальные формы, скрестив в "Собачьем сердце" черты советской современности, представленные, среди прочего, целым слоем аллюзий на Маяковского (от игры со знаменитой рекламой Моссельпрома до мотива обучения азбуке с вывесок и характерного для поэта "собачьего" комплекса) с элементами "Фауста", "Франкенштейна", евангельской легенды, а также "топоса говорящей собаки", имеющего, в литературе, как показал Т. Зиолковски, почтенную родословную (включая такие имена, как Лукиан, Сервантес и Э. Т. А. Гофман). Но у Шарикова есть еще один классический прототип, причем совершенно русский. Это Смердяков. Будучи высказано, сопоставление Шарикова со Смердяковым воспринимается в каком-то общем смысле как самоочевидное; даже имена звучат похоже. В обоих персонажах типизирован и разоблачен представитель восходящего плебейства, покушающегося на основы культуры и порядка, символическим выражением чего являются мотивы незаконности происхождения, полуобразованности, конфликта с отцовской фигурой (Федора Павловича;...
Входимость: 1. Размер: 20кб.
Часть текста: мне боль. Дантес. J'etais tres fatigue ces jours-ci {В последнее время я чувствовал себя очень усталым (фр.).}. У меня сплин. Вот уже третий день метель. Мне представляется, что, ежели бы я прожил здесь сто лет, я бы все равно не привык к такому климату. Летит снег, и все белое. Геккерен. Ты хандришь. А это дурно! Дантес. Снег, снег, снег... Что за тоска. Так и кажется, что на улицах появятся волки. Геккерен. А я привык за эти четырнадцать лет. Il n'y a pas d'autre endroit au monde, qui me donne, comme Petersbourg, le sentiment d'etre a la maison {Нет такого места на свете, как Петербург, где до такой степени я чувствую себя дома (фр.).}. Когда мне становится скучно, я запираюсь от людей, любуюсь, и скука убегает. Послушай, какая прелесть! Я сегодня купил. Шкатулка играет. Дантес. Не понимаю твоего пристрастия к этому хламу. Геккерен. О нет, это не хлам. Я люблю вещи, как женщина тряпки. Да что с тобой? Дантес. Мне скучно, отец. Геккерен. Зачем ты это сделал, Жорж? Как хорошо, как тихо мы жили вдвоем! Дантес. Смешно говорить об этом. Ты-то знаешь, что я не мог не жениться на Екатерине. Геккерен. Вот я и говорю: твои страсти убьют меня. Зачем ты разрушил наш очаг? Лишь только в доме появилась женщина, я стал...
Входимость: 1. Размер: 22кб.
Часть текста: и обильно убранная комната. Картины мастеров, ковры, коллекция оружия. Геккерен сидит и слушает музыкальную шкатулку. Дантес входит. Он в сюртуке. Дантес. Добрый день, отец. Геккерен. А, мой дорогой мальчик, здравствуй. Ну, иди сюда, садись. Я давно тебя не видел и соскучился. Дантес садится. Геккерен гладит его волосы. Отчего у тебя недовольное лицо? Откройся мне. Своим молчанием ты причиняешь мне боль. Дантес. J'etas tres farigue ces-jours-ci... {Я очень устал за эти дни. (фр.).} У меня сплин. Вот уже третий день метель. Мне кажется, что ежели бы я прожил здесь сто лет, я бы не привык к этому климату. Летит снег, и все белое. Геккерен. Ты хандришь. А, это дурно. Дантес. Снег, снег. Геккерен. А я привык за эти четырнадцать лет. Il n'y a pas d'autre endroit au monde qui me donne comme Petersbourg le sentiment d'etre e la maison, un sentoment de lendresse, de calme et de paix... {На свете нет другого места, кроме Петербурга, где бы я чувствовал себя как дома, испытывал умиротворенность и покой. (фр.).} Когда мне становится скучно, я ухожу сюда, запираюсь от людей, любуюсь, ведь это сокровища. Послушай, какая музыка. (Пускает в ход музыкальный ящик.) Дантес. Мне скучно, отец....
Входимость: 1. Размер: 41кб.
Часть текста: пространственная. Это видно по Маяковскому и Есенину. Хотя у первого – явственней благодаря размерам и росту. А со вторым – сложнее. Есенин всегда кричит. Даже шепотом. Внутренне. Когда думает... Кричит, плачет, смеется. Бьет себя в грудь, как по рельсу во время пожара. Поет, клянется, проклинает, ругается... И все – очень громко. В пространство. Чтобы услышали в целом мире. Никогда голос его не обращен вглубь, в историю. А только – на ветер. Вероятно, это идет от молодости. Не Есенина. А народа. В Бресте встретился мне когда-то тамошний уроженец. Взятый в царскую армию. Затем – в Красную. Затем – направленный в партизанский отряд к себе на родину, отошедшую к «панской» Польше. Из таких людей получились замечательные разведчики: Орловский, Ваупшасов, Корж и другие, которые в далеком году перешли границу и трудились посменно: то в органах, то в сельском хозяйстве. И дожидались военного года, чтобы засесть по лесам и стать Героями с золотой звездочкой. Брестский уроженец, однако, остался на родине. Польское правительство объявило амнистию, и по молодости лет забрали его на действительную. И после папахи с орлом, буденовки со звездой, партизанского малахая влезла ему на маковку жесткая и будто накрахмаленная конфедератка. Отслужив, поступил он в еврейский охотничий клуб. В качестве швейцара. А мог бы – инструктором. Не знаю, кого они там отстреливали (наверное, кабанов в Беловежской пуще), но человек у входа,...