Поиск по творчеству и критике
Cлово "SCIENCE"
Входимость: 2. Размер: 25кб.
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 25кб.
Часть текста: в монастырь. Из монастыря же он отправился на обучение в Испанию, где познакомился с арабской наукой в области арифметики и астрономии, которые потом распространял в Европе. Будучи наставником при дворе императора Оттона I, Герберт ввел в учебную программу кафедральных школ так называемый quadrivium (арифметика, геометрия, астрономия, музыка). Его перу принадлежат многочисленные трактаты, посвященные богословским, философским и научным вопросам. Церковная карьера Герберта была отмечена взлетами и падениями - в свое время он был отстранен от должности архиепископа, отлучен от церкви, но в дальнейшем возвращен в ее лоно, возвысившись в 999 году до папского сана под именем Сильвестра II. Возможно, благодаря обширным научным познаниям Папа Сильвестр II пользовался славой одного из наиболее образованных людей своего времени, но именно это вызывало подозрения у многих его современников, так что в народной традиции за ним прочно закрепилось имя «Папа - маг» [881] . Действительно, в некоторых письменных источниках, появившихся вскоре после кончины Сильвестра II, отмечается предполагаемое увлечение понтифика магией и сделка с дьяволом, благодаря которой...
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Часть текста: римских центурий. Поразил строгой выдержанностью требований единства места и времени действия: действие укладывалось в одни сутки и было ограничено Ершалаимом и его окрестностями. Поразил, наконец, удивительной, ни на что не похожей трактовкой гибели Иуды. То, что вставной роман никоим образом нельзя было назвать исторической прозой, никого не смущало. Больше того, это говорило в его пользу, ибо термин “историческая” в применении к прозе подразумевает некую второсортность. Точнее говоря, историческая проза может быть хорошей, но не может быть великой. “А тут – сама правда! Художественная, психологическая, пронзительная правда”. И рядом с этими великими, потрясающими главами – “скромные” московские. Нет, безусловно, и они написаны с блеском и с гражданской смелостью – всё так, спору нет. Но как-то это … слишком уж знакомо. Нечистый на руку председатель жилтоварищества, нижняя жилица-скандалистка… Как-то это всё … ну, мелковато, вторично. Советская сатирическая литература двадцатых-тридцатых годов (с участием того же Булгакова) всё это нам уже сказала. Правда, присутствие нечистой силы придаёт всему особый сатирический и фантастический колорит, это да. “Но всё же, всё же, всё же…”. Никак нельзя было отделаться от мысли, что уж если Булгаков способен на такое (то есть на роман о Пилате), то от него можно ожидать большего. Да, великий замысел Булгакова тогда, в середине шестидесятых, не был понят. И потому сформировались ошибочные толкования, из которых главное...