Поиск по творчеству и критике
Cлово "SANTA"
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Входимость: 1. Размер: 37кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Часть текста: [880] - именно так Воланд представился Бездомному и Берлиозу, когда последний наконец-то осведомился о его личности. При этом, как известно, буквально сразу после этого Воланд уточнил: Тут в государственной библиотеке обнаружены подлинные рукописи чернокнижника Герберта Аврилакского, десятого века, так вот требуется, чтобы я их разобрал. Я единственный в мире специалист (с. 434). Итак, Воланд называет себя специалистом по черной магии и, в частности, специалистом по трудам чернокнижника Герберта. Здесь нам необходимо прерваться, чтобы обратиться к личности Герберта и, прежде всего, к окружающим его легендам, которые представляют для нас особый интерес. Герберт Аврилакский (около 950-1003), родом из французской провинции Овернь, остался сиротой и был отдан на воспитание в монастырь. Из монастыря же он отправился на обучение в Испанию, где познакомился с арабской наукой в области арифметики и астрономии, которые потом распространял в Европе. Будучи наставником при дворе императора Оттона I, Герберт ввел в учебную программу...
Входимость: 1. Размер: 37кб.
Часть текста: ОТ ЗАПИСОК НА МАНЖЕТАХ К ЗАПИСКАМ ПОКОЙНИКА: ЭВОЛЮЦИЯ ПОВЕСТВОВАНИЯ В ПРОЗЕ М. А. БУЛГАКОВА Предмет анализа в статье - одна из линий возможных сопоставлений Записок на манжетах и Записок покойника (Театрального романа), связанная со спецификой построения повествовательных структур, которые, несмотря на очевидные различия данных текстов, все же представляются сопоставимыми и восходящими к единой творческой установке автора. В самом общем виде эту творческую установку можно обозначить как выстраивание в тексте особой «ситуации письма». Однако, в отличие от романа Мастер и Маргарита, в котором итогом этой ситуации становится собственно построение цельного текста (что, безусловно, маркируется четко обозначенной финальной точкой повествования - последней фразой романа Мастера, являющейся также и завершением авторского повествования и потому неизбежно обретающей метатекстовой потенциал), и в Записках на манжетах, и в Записках покойника повествование строится таким образом, что итога в нем нет и быть не может. И дело в данном случае не только в незавершенности произведений как факте творческой биографии писателя [334] . Сам повествовательный дискурс изображается здесь в момент перехода и принципиальной незавершенности: в Записках на манжетах как еще не сложившийся (вспомним автопортрет героя-повествователя в момент выбора пути, покидающего Тифлис: «на мне последняя моя рубашка. На манжетах кривые буквы. А в сердце у меня...