• Приглашаем посетить наш сайт
    Лермонтов (lermontov-lit.ru)
  • Мастер и Маргарита
    Черновики. Переписанные главы.

    Часть: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
    Комментарии
    Черновики

    Главы романа, дописанные и переписанные в 1934-1936 годах

    30/Х.34.

    Дописать раньше, чем умереть!

    ОШИБКА ПРОФЕССОРА СТРАВИНСКОГО

    В то время как раз, как вели Никанора Ивановича, Иван Бездомный после долгого сна открыл глаза и некоторое время соображал, как он попал в эту необыкновенную комнату с чистейшими белыми стенами, с удивительным ночным столиком, сделанным из какого-то неизвестного светлого металла, и с величественной белой шторой во всю стену.

    Иван тряхнул головой, убедился в том, что она не болит, очень отчетливо припомнил страшную смерть Берлиоза, но она не вызвала уже прежнего потрясения. Иван огляделся, увидел в столике кнопку, и вовсе не потому, что в чем-нибудь нуждался, а по своей привычке без надобности трогать предметы позвонил.

    Тотчас же перед Иваном предстала толстая женщина в белом халате, нажала кнопку в стене, и штора ушла вверх. Комната сразу посветлела, и за легкой решеткой, отгораживающей окно, увидел Иван чахлый подмосковный бор, понял, что находится за городом.

    - Пожалуйте ванну брать, - пригласила женщина, и, словно по волшебству, стена ушла в сторону, и блеснули краны, и взревела где-то вода.

    Через минуту Иван был гол. Так как Иван придерживался мысли, что мужчине стыдно купаться при женщине, то он ежился и закрывался руками. Женщина заметила это и сделала вид, что не смотрит на поэта.

    Теплая вода понравилась поэту, который вообще в прежней своей жизни не мылся почти никогда, и он не удержался, чтобы не заметить с иронией:

    - Ишь ты! Как в "Национале"!

    Толстая женщина на это горделиво ответила:

    - Ну, нет, гораздо лучше. За границей нет такой лечебницы. Интуристы каждый день приезжают осматривать.

    Иван глянул на нее исподлобья и ответил:

    - До чего вы все интуристов любите. А среди них разные попадаются.

    Действительно было лучше, чем в "Национале", и, когда Ивана после завтрака вели по коридору на осмотр, бедный поэт убедился в том, до чего чист, беззвучен этот коридор.

    Одна встреча произошла случайно. Из белых дверей вывели маленькую женщину в белом халатике. Увидев Ивана, она взволновалась, вынула из кармана халатика игрушечный пистолет, навела его на Ивана и вскричала:

    - Сознавайся, белобандит!

    Иван обиделся.

    - На каком основании она назвала меня белобандитом?

    Но женщина успокоила Ивана.

    - Стоит ли обращать внимание. Она больная. Со всеми так разговаривает. Пожалуйте в кабинет.

    В кабинете Иван долго размышлял, как ему поступить. Было три пути. Первый: кинуться на все блестящие инструменты и какие-то откидные стулья и все это поломать. Второй: сейчас же все про Понтия Пилата и ужасного убийцу рассказать и добиться освобождения. Но Иван был человеком с хитрецой и вдруг сообразил, что, пожалуй, скандалом толку не добьешься. Относительно рассказа тоже как-то не было уверенности, что поймут такие тонкие вещи как Понтий Пилат в комбинации с постным маслом таинственным убийством и прочим.

    Поэтому Иван избрал третий путь - замкнуться в гордом молчании.

    Это ему выполнить не удалось, так как пришлось отвечать на ряд неприятнейших вопросов, вроде такого, например, что не болел ли Иван сифилисом. Иван ответил мрачно "нет" и далее отвечал "да" и "нет", подвергся осмотру и какому-то впрыскиванию и решил дожидаться кого-нибудь главного.

    Главного он дождался после завтрака в своей комнате. Иван выпил чаю, без аппетита съел два яйца всмятку.

    После этого дверь в его комнату открылась и вошло очень много народу в белых балахонах. Впереди шел, как предводитель, бритый, как актер, человек лет сорока с лишним, с приятными темными глазами и вежливыми манерами.

    - Доктор Стравинский, - приветливо сказал бритый, усаживаясь в креслице с колесиками у постели Ивана.

    - Вот, профессор, - негромко сказал один из мужчин в белом и подал Иванушкин лист. "Кругом успели исписать", - подумал Иван хмуро.

    Тут Стравинский перекинулся несколькими загадочными словами со своими помощниками, причем слух Ивана, не знавшего никакого языка, кроме родного, поразило одно слово, и это слово было "фурибунда". Иван изменился в лице, что-то стукнуло ему в голову и вспомнились вдруг закат на Патриарших и беспокойные вороны.

    Стравинский, сколько можно было понять, поставил себе за правило соглашаться со всем, что ему говорили, и все одобрять. По крайней мере, что бы ему ни говорили, он на все со светлым выражением лица отвечал: "Славно! Славно!"

    Когда ординаторы перестали бормотать, Стравинский обратился к Ивану:

    - Вы - поэт?

    - Поэт, - мрачно ответил Иван и вдруг почувствовал необыкновенное отвращение к поэзии и самые стихи свои, которые еще недавно ему очень нравились, вспомнил с неудовольствием. В свою очередь, он спросил Стравинского:

    - Вы - профессор?

    Стравинский вежливо наклонил голову.

    - Вы здесь главный?

    - Мне с вами нужно поговорить.

    - Я к вашим услугам, - сказал Стравинский.

    - Вот что, - заговорил Иван, потирая лоб, - вчера вечером на Патриарших Прудах я встретился с неким таинственным гражданином, который заранее знал о смерти Миши Берлиоза и лично видел Понтия Пилата.

    - Пилат... Пилат... это тот, который жил при Христе? - прищурившись на Ивана, спросил Стравинский.

    - Тот самый, - подтвердил Иван.

    - А кто это Миша Берлиоз? - спросил Стравинский.

    - Берлиоза не знаете? - неодобрительно сказал Иван.

    Стравинский улыбнулся виновато и сказал:

    - Фамилию композитора Берлиоза я слышал...

    Это сообщение сбило Ивана с толку, потому что он про композитора Берлиоза не слыхал...

    Опять он потер лоб.

    - Композитор Берлиоз, - заговорил Иван, - однофамилец Миши Берлиоза. Миша Берлиоз - известнейший редактор и секретарь Миолита, - сурово оказал Иван.

    - Ага, - сказал Стравинский. - Итак, вы говорите, он умер, этот Миша?

    - Вчера он попал под трамвай, - веско ответил Иван, - причем этот самый загадочный субъект...

    - Знакомый Понтия Пилата? - спросил Стравинский, очевидно, отличавшийся большою понятливостью.

    - Именно он, - подтвердил Иван, глядя мрачными глазами на Стравинского, - сказал заранее, что Аннушка разлила постное масло, а он и поскользнулся на Аннушкином масле ровно через час. Как вам это понравится? - многозначительно сказал Иван и прищурился на Стравинского.

    Он ожидал большого эффекта, но такого эффекта не последовало, и Стравинский, при полном молчании ординаторов, задал следующий вопрос:

    - Виноват, а кто эта Аннушка?

    Иван расстроился, и лицо его передернуло.

    - Отлично понимаю, - серьезно сказал Стравинский и коснулся Иванушкина колена, - продолжайте.

    - Продолжаю, - сказал Иван, стараясь попасть в тон Стравинскому и чувствуя, что только спокойствие может помочь делу. - Этот страшный тип отнюдь не профессор и не консультант, а убийца и таинственная личность, обладающая необыкновенной силой, и задача заключается в том, чтобы его немедленно арестовать, иначе он натворит неописуемых бед в Москве.

    - Вы хотите помочь его арестовать, я правильно вас понял? - спросил Стравинский.

    "Он умен, - подумал Иван, - среди беспартийных иногда попадаются на редкость умные!"

    - Мой долг советского подданного его немедленно арестовать, а меня силою задержали здесь! Прошу меня выпустить сейчас же!

    - Слушаюсь, - покорно сказал Стравинский, - я вас не держу. Нет никакого смысла задерживать в лечебнице здорового человека, тем более что у меня и мест не хватает. И я немедленно выпущу вас отсюда, если только вы мне скажете, что вы нормальны. Не докажете, а только скажете. Итак, вы - нормальны?

    Тут наступила полнейшая тишина, и толстая в белом благоговейно посмотрела на профессора, а Иван растерянно еще раз подумал: "Положительно, умен!"

    Прежде чем ответить, он, однако, очень подумал и наконец сказал твердо:

    - Я нормален.

    - Ну, вот и славно! - с облегчением воскликнул Стравинский, - ну, а если так, то будем рассуждать логически. Возьмем ваш вчерашний день.

    Тут Стравинский вооружился исписанным Иванушкиным листом.

    - В поисках неизвестного человека, который отрекомендовался вам как знакомый Понтия Пилата, вы вчера произвели следующие действия.

    Стравинский начал загибать длинные пальцы на левой руке, глядя в исписанный лист.

    - Прикололи себе к коже груди английской булавкой иконку. Было?

    - Было.

    - Явились в ресторан со свечкой в руке, в одном белье и в этом ресторане ударили по лицу одного гражданина. После этого вы ударили швейцара. Попав сюда, вы звонили в Кремль и просили прислать стрельцов на мотоциклетках. Затем сделали попытку выброситься в окно и ударили санитара. Спрашивается: возможно ли при этих условиях кого-либо поймать? Вы человек нормальный и сами ответите - никоим образом. Вы желаете уйти отсюда - пожалуйста! Позвольте узнать, куда вы направитесь отсюда?

    - В Гепеу, - значительно ответил Иван.

    - Непосредственно отсюда?

    - Непосредственно, - сказал Иванушка, несколько теряясь под взглядом Стравинского.

    - Не заеду, - сказал Иван, - некогда мне тут по квартирам разъезжать. Он улизнет.

    - Так! Что же вы скажете в Гепеу в первую голову, так сказать?

    - Про Понтия Пилата, - сказал Иван, и глаза его вспыхнули сумрачным огнем.

    - Ну, вот и славно! - окончательно покоренный, воскликнул профессор и, обратившись к толстой белой, приказал ей:

    - Прасковья Васильевна? Выпишите гражданина Попова в город! Эту комнату не занимать, постельное белье не менять. Через два часа он будет опять здесь: ну, всего доброго, желаю вам успеха в ваших поисках!

    С этими словами профессор Стравинский поднялся. За ним поднялись все ординаторы.

    - На каком основании я опять буду здесь? - тревожно спросил Иван.

    - На том основании, - немедленно усевшись опять, сказал Стравинский, - что, как только вы, явившись в кальсонах в Гепеу, скажете, что вы вчера виделись с человеком, который был знаком с Понтием Пилатом, как тотчас вас привезут туда, откуда вы уехали, то есть в эту самую комнату.

    - При чем здесь кальсоны? - спросил, смятенно оглядываясь, Иван.

    Я же вам своих брюк дать не могу, на мне одна пара, А далее последует Пилат. И дело готово!

    Тут странное случилось с Иваном. Его воля пропала. Он почувствовал себя слабым и нуждающимся в совете.

    - Так что же делать? - спросил он тихо.

    - Вот и славно! - отозвался Стравинский. - Это резоннейший вопрос. Зачем вам, спрашивается, самому, встревоженному, изнервничавшемуся человеку, бегать по городу, рассказывать про Понтия Пилата! Вас примут за сумасшедшего! Останьтесь здесь и спокойно изложите все ваши обвинения против этого человека, которого вы хотите поймать, на бумаге. Ничего нет проще, как переслать этот документ куда следует. И если мы имеем дело с преступлением, как вы говорите, все это разъяснится очень быстро.

    - Понял, - твердо сказал Иван, - прошу выдать мне бумагу, чернила и Евангелие.

    - Евангелия у нас нет в библиотеке, - сконфуженно ответила Прасковья Васильевна.

    - Напрасно нет, - сказал Стравинский, - нет, нет, а вот, видите, понадобилось. Велите немедленно купить у букинистов.

    Тут Стравинский поднялся и обратился к Ивану:

    - Попробуйте составить ваше заявление, но не напрягайте мозг. Если не выйдет сегодня, не беда. Выйдет завтра. Поймать всегда успеете, уверяю вас. Возьмите тепловатую ванну. Если станет скучно, позвоните немедленно: придет к вам ординатор, вы с ним поговорите. Вообще, располагайтесь поудобнее, - задушевно прибавил Стравинский и сейчас же вышел, а следом за ним, вышла и вся его свита.

    1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
    Комментарии
    Черновики
    Раздел сайта: