Зеркальная кабина стала падать вниз, и двое Коротковых упали вниз. Второго Короткова первый и главный забыл в зеркале кабины и вышел один в прохладный вестибюль. Очень толстый и розовый в цилиндре встретил Короткова словами:
- И чудесно. Вот я вас и арестую.
- Меня нельзя арестовать, - ответил Коротков и засмеялся сатанинским смехом, - потому что я неизвестно кто. Конечно. Ни арестовать, ни женить меня нельзя. А в Полтаву я не поеду.
Толстый человек задрожал в ужасе, поглядел в зрачки Короткову и стал оседать назад.
- Арестуй-ка, - пискнул Короткое и показал толстяку дрожащий бледный язык, пахнущий валерьянкой, - как ты арестуешь, ежели вместо документов - фига? Может быть, я Гогенцоллерн.
- Господи Исусе, - сказал толстяк, трясущейся рукой перекрестился и превратился из розового в желтого.
- Кальсонер не попадался? - отрывисто спросил Коротков и оглянулся. - Отвечай, толстун.
- Никак нет, - ответил толстяк, меняя розовую окраску на серенькую.
- Как же теперь быть? А?
- К Дыркину, не иначе, - пролепетал толстяк, - к нему самое лучшее. Только грозен. Ух, грозен! И не подходи. Двое уж от него сверху вылетели. Телефон сломал нынче.
- Ладно, - ответил Коротков и залихватски сплюнул, - нам теперь все равно. Подымай!
- Ножку не ушибите, товарищ уполномоченный, - нежно сказал толстяк, подсаживая Короткова в лифт.
На верхней площадке попался маленький лет шестнадцати и страшно закричал:
- Куда ты? Стой!
- Не бей, дяденька, - сказал толстяк, съежившись и закрыв голову руками, - к самому Дыркину.
- Проходи, - крикнул маленький.
Толстяк зашептал:
- Вы уж идите, ваше сиятельство, а я здесь на скамеечке-вас подожду. Больно жутко...
Коротков попал в темную переднюю, а из нее в пустынный зал, в котором был распростерт голубой вытертый ковер.
Перед дверью с надписью "Дыркин" Коротков немного поколебался, но потом вошел и оказался в уютно обставленном кабинете с огромным малиновым столом и часами на стене. Маленький пухлый Дыркин вскочил на пружине из-за стола и, вздыбив усы, рявкнул:
- М-молчать!.. - хоть Коротков еще ровно ничего не сказал.
В ту же минуту в кабинете появился бледный юноша с портфелем. Лицо Дыркина мгновенно покрылось улыбковыми морщинами.
- А-а! - вскричал он сладко. - Артур Артурыч. Наше вам.
- Слушай, Дыркин, - заговорил юноша металлическим голосом, - ты написал Пузыреву, что будто бы я учредил в эмеритурной кассе свою единоличную диктатуру и попер эмеритурные майские деньги? Ты? Отвечай, паршивая сволочь.
- Я?.. - забормотал Дыркин, колдовски превращаясь из грозного Дыркина в Дыркина добряка, - я, Артур Диктатурыч... Я, конечно... Вы это напрасно...
- Ах ты, мерзавец, мерзавец, - раздельно сказал юноша, покачал головой и, взмахнув портфелем, треснул им Дыркина по уху, словно блин выложил на тарелку.
Коротков машинально охнул и застыл.
- То же будет и тебе, и всякому негодяю, который позволит себе совать нос в мои дела, - внушительно сказал юноша и, погрозив на прощание Короткову красным кулаком, вышел.
Минуты две в кабинете стояло молчание, и лишь подвески на канделябрах звякали от проехавшего где-то грузовика.
- Вот, молодой человек, - горько усмехнувшись, сказал добрый и униженный Дыркин, - вот и награда за усердие. Ночей недосыпаешь, недоедаешь, недопиваешь, а результат всегда один - по морде. Может быть, и вы с тем же пришли? Что ж... Бейте Дыркина, бейте. Морда у него, видно, казенная. Может быть, вам рукой больно? Так вы канделябрик возьмите.
И Дыркин соблазнительно выставил пухлые щеки из-за письменного стола. Ничего не понимая, Коротков косо и застенчиво улыбнулся, взял канделябр за ножку и с хрустом ударил Дыркина по голове свечами. Из носа у того закапала на сукно кровь, и он, крикнув "караул", убежал через внутреннюю дверь.
- Ку-ку! - радостно крикнула лесная кукушка и выскочила из нюренбергского разрисованного домика на стене.
и юркнул в дверь. Тотчас за внутренними дверями разлился вопль Дыркина: "Лови его, разбойника!", и тяжкие шаги людей полетели со всех сторон. Коротков повернулся и бросился бежать.