М. А. Булгаков ― К. С. Станиславскому [488]
31. XII―1931
Дорогой Константин Сергеевич!
Я на другой же день после репетиции вечеринки в «Мертвых душах» [489] хотел написать это письмо, но, во-первых, стеснялся, а во-вторых, не был связан с Театром (простужен).
Цель этого неделового письма выразить Вам то восхищение, под влиянием которого я нахожусь все эти дни. В течение трех часов Вы на моих глазах ту узловую сцену, которая замерла и не шла, превратили в живую. Существует театральное волшебство!
Во мне оно возбуждает лучшие надежды и поднимает меня, когда падает мой дух. Я затрудняюсь сказать, что более всего восхитило меня. Не знаю по чистой совести. Пожалуй, Ваша фраза по образу Манилова: «Ему ничего нельзя сказать, ни о чем нельзя спросить — сейчас же прилипнет» — есть высшая точка. Потрясающее именно в театральном смысле определение, а показ — как это сделать — глубочайшее мастерство!
Я не беспокоюсь относительно Гоголя, когда Вы на репетиции. Он придет через Вас. Он придет в первых картинах представления в смехе, а в последней уйдет, подернувшись пеплом больших раздумий. Он придет.
Ваш М. Булгаков.
[488]
[489] Инсценировку «Мертвых душ» М. Булгаков закончил в конце ноября 1930 года, в декабре приступили к репетициям. По воспоминаниям Л. Е. Белозерской, Булгаков «принимал участие в выпуске спектакля в качестве режиссера-ассистента».