М. А. Булгаков — И. В. Сталину [450]
О, муза! Наша песня спета...
И музе возвращу я голос,
И вновь блаженные часы
Ты обретешь, сбирая колос
С своей несжатой полосы.Некрасов
Генеральному Секретарю ВКП(б) И. В. Сталину
Вступление
Многоуважаемый Иосиф Виссарионович!
Около полутора лет прошло с тех пор, как я замолк.
Теперь, когда я чувствую себя очень тяжело больным, мне хочется просить Вас стать моим первым читателем... [451]. (начало 1931 г.)
Примечания
[450] Октябрь. 1987, № 6. Затем: Письма. Печатается и датируется по автографу (ОР РГБ, ф. 562,к. 19, ед. хр. ЗЗ, л. 7).
[451] Казалось бы, ситуация для Булгакова складывалась благоприятно: он работал в любимом театре, участвовал в репетициях, получил заказ на инсценировку «Мертвых душ», рецензировал сценарии в ТРАМе, но ни одна из его пьес не была возобновлена в театре, ни одна строка не появилась в печати. Улучшились только материальные условия, душевное же состояние его было подавленным. Сказывались и нездоровье, и крайнее переутомление, неопределенность положения как писателя. Но после разговора с И. В. Сталиным Булгаков стал надеяться на встречу с ним. По свидетельству Е. С. Булгаковой, беседы с Михаилом Афанасьевичем о И. В. Сталине носили постоянный характер. Очевидно, размышления о предстоящей встрече с Генеральным секретарем побудили его написать сугубо личное письмо И. В. Сталину, хотя оно так и не было завершено: автограф неоконченного письма Сталину хранится в архиве писателя.
об одном факте: как раз тогда издательства отказались печатать третью книгу «Тихого Дона» М. Шолохова, который 6 июня 1931 г. обратился с тревожным письмом к А. М. Горькому. В июне же 1931 г. состоялась встреча Сталина и Шолохова на даче Горького, где и решилась судьба публикации третьей книги великого русского романа. А в октябре 1933 г. Алексей Толстой сообщал Горькому, что «ленинградская цензура зарезала книгу Зощенко» (прошедшую в «Звезде»), что «впечатление здесь от этого очень тяжелое...». Мы уже не вспоминаем здесь о том, что происходило с Н. Клюевым, С. Клычковым, Е. Замятиным, Б. Пильняком...
М. А. Булгаков не мог не знать об обстановке, сложившейся в литературе и искусстве, которыми управляли люди, далекие от творчества.