Булгаков М. А. ― Булгаковой-Белозерской Л. Е., 18 августа 1928 г.

М. А. Булгаков ― Л. Е. Булгаковой-Белозерской ^[373]

18 августа. Конотоп

Дорогой Топсон ^{8}. Еду благоплучно, и доволен, что вижу Украину. Только голодно в этом поезде зверски. Питаюсь чаем и видами. В купе я один и очень доволен, что можно писать. Привет домашним, в том числе и котам. Надеюсь, что к моему приезду второго уже не будет (продай его в рабство). Тиш, тиш, тиш. Твой М.

18 августа 28 г. под Киевом.

Дорогой Топсон, я начинаю верить в свою звезду: погода испортилась!

Твой М.

Тиш, тиш, тиш!

Как тянет земля, на которой человек родился.

19 авг. Я в Одессе, гостиница «Империаль».

М.

13 октября 28 г. За Харьковом.

Дорогой Любан, я проснулся от предчувствия под Белгородом. И точно: в Белгороде мой международный вагон выкинули к черту, т. к. треснул в нем болт. И я еду в другом не международном вагоне. Всю ночь испортили...

Примечания

[373] Письма.

«У меня сохранилось много разных записок, открыток, посланных М. А. из различных мест. Вот 1928 год. Он едет на юг». Топсон — «это одно из моих многочисленных прозвищ». «Поясню, что такое „тиш, тиш, тиш“. Это когда кто-нибудь из нас бушевал, другой так его успокаивал».

И еще приведем здесь одно важное свидетельство Л. Е. Белозерской: «Есть и рисунки. Существовал у нас семейный домовой Рогаш. Он появлялся всегда неожиданно и показывал свои рожки: зря нападал, ворчал, сердился по пустому поводу.

Иногда Рогаш раскаивался и спешил загладить свою вину. На рисунке М. А. он несет мне, Любанге, или сокращенно Банге, кольцо с брильянтом в 5 каратов. Кольцо это, конечно, чисто символическое... Из дорогих вещей М. А. подарил мне хорошие жемчужные серьги, которые в минуту жизни трудную я продала. А вот имя Банга перешло в роман „Мастер и Маргарита“. Так зовут любимую собаку Пилата!..»

В это время М. А. Булгаков скорее всего дорабатывал пьесу «Бег», законченную весной 1928 г. и обсужденную в театре. Пьеса была снята с репертуара, но у Булгакова были еще надежды на осень, когда предстояло ее широкое обсуждение с приглашением А. М. Горького. И действительно, обсуждение состоялось. Алексей Максимович Горький говорил 9 октября 1928 г., что он не видит «никакого раскрашивания белых генералов». «Это — превосходнейшая комедия, я ее читал три раза и читал и другим товарищам. Это — пьеса с глубоким, умело скрытым сатирическим содержанием. Хотелось бы, чтобы такая вещь была поставлена на сцене Художественного театра... „Бег“ — великолепная вещь, которая будет иметь анафемский успех, уверяю вас». В том же духе выступил и Вл. И. Немирович-Данченко: «Главрепертком ошибся в своей оценке пьесы, по всей вероятности, потому, что в пьесе очень много комедийного, которое пропадает, когда пьеса читается не на публике»...

11 октября 1928 г. «Правда» сообщила о разрешении постановки «Бега» только в Художественном театре, как и «Дней Турбиных». Но это М. А. Булгаков посчитал победой. Отсюда и такой «бравурный» тон письма от 13 октября 1928 г., написанного «за Харьковом».

«Далее М. А. пишет о декларации, которую надо подавать в фининспекцию. (И приписка: „Не хочу, чтобы выкинули вагон!“) Это выражение имеет свою историю. Мой племянник, когда был маленький, необыкновенно капризничал, особенно за едой. „Не хочу“, только и было слышно. Тогда ему сказали: „Ну что ты капризничаешь? Ты уже все съел!“ — Тогда он заорал: „Не хочу, чтобы съел!“»

{8} Это одно из моих многочисленных прозвищ — Л. Е. Б.