М. А. Булгаков ― М. Рейнгардт [684]
Москва, 1 августа 1934
Уважаемая г-жа Рейнгардт!
Продолжаю:
ХАРАКТЕРИСТИКИ ДЕЙСТВУЮЩИХ ЛИЦ.
Добавление:
АБОЛЬЯНИНОВ — гладко выбрит.
АМЕТИСТОВ носит черные, маленькие, коротко подстриженные усы. Во второй половине пьесы, подражая Абольянинову, носит прямой, по середине головы, пробор, гладко прилизывая волосы, и начинает носить монокль, отчего одна половина лица у него как-то съеживается.
ЗОЙКА: женщина лет 38, в прошлом жена богатого фабриканта; теперь единственное, что у нее осталось, за что она держится со всей своей железной волей, это — квартира.
Стала циничной, привыкла ко всему, защищает сама себя и Абольянинова, которого любит.
Внешне интересна; вероятно, рыжеватые волосы, коротко острижена, лицо, надо полагать, несколько ассиметрично.
В начале пьесы она в пижаме (отнюдь не шикарной).
В сценах, где она в качестве хозяйки мастерской, она в скромном костюме.
(Вообще все женщины в пьесе одеты по моде 1924—25 годов, конечно, гораздо скромнее, чем за границей, но, видно, стараясь подражать Парижу.)
В сцене кутежа она в парижском бальном платье, так как ей действительно прислали парижские модели.
(Я указываю моды 1924—25 годов, потому что действие пьесы у меня происходит в эти годы.)
АЛЛА (у вас — Елена): молодая женщина из хорошей семьи. Очень красива. Конечно, ни служить, ни работать не может. Воспитанна и умна.
Ее любимый человек находится в Париже. Она действительно тоскует и хочет уехать и Париж. Остальное ей безразлично. Она продает себя Гусю, и Зойке легко удается соблазнить ее. (Мысль — «никто не узнает».)
Костюмы: первое появление — скромный, с хорошим вкусом сделанный костюм, но — странное явление — туфли хотя и хороши, но значительно поношены. В сцене кутежа, — конечно, роскошный бальный парижский туалет.
МАНЮШКА — типичная горничная, ничем другим быть не способна. К Зое привязана, уважает Зою.
Внешне: ни в каком случае никакого признака горничной, то есть какой-нибудь наколки или фартучка. Никаких манер горничной хорошего дома. Светлая «блузочка», темная юбка, поношенные черные туфли с пряжками и шелковые чулки, подаренные Зоей. Не разберешь, кто она, по ее наряду.
ИВАНОВА, ЛИЗА и МЫМРА — женщины среднего круга. Бросили службу, поступили к Зое.
Внешне стараются изобразить мастериц в мастерской, поэтому одеваются очень скромно.
ИВАНОВА — лет 30, хороша собой, по натуре хладнокровная актриса.
МЫМРА — лет 30 с лишком, любит выпить, добродушна.
— молода, фамильярна, глупа, пуста.
Все три ни в коем случае не производят отталкивающего или жалкого впечатления.
Появляются: Иванова — в темном платье, Мымра — в блузочке и юбке, а Лизочка — в дешевеньком костюме. У всех трех — поношенная обувь, туфли.
В сцене показов — в туалетах.
Все три женщины — коротко острижены.
ГЛАВНАЯ МАСТЕРИЦА — женщина, измученная работой, средних лет, действительно мастерица, и не подозревает, где она работает. Коротко острижена, поношенный синий костюм, поношенные туфли. Профессиональные манеры.
АГНЕССА — очень важничает и презирает остальных клиенток. Одета получше других, так как бывала за границей, но безвкусно.
ОБЕ КЛИЕНТКИ — одеты безвкусно — жакеты и юбки. Совершенно очевидно, что то, что готовит для них мастерица, будет еще хуже.
ПЕСТРУХИН, ТОЛСТЯК и ВАНИЧКА ― благодушные манеры, ничего таинственного, ничего привлекающего внимания. Внимательные глаза.
Первое появление: Пеструхин — в сером пальто и в кепке, в толстовке с отложным воротником и галстухом бабочкой.
ТОЛСТЯК — в широком пальто, длинных мешковатых брюках, в широкополой шляпе, похож на комического толстого актера.
ВАНИЧКА — сухощав, энергичен, в кожаном пальто, перетянутом ремнем по талии, с кожаной кепкой.
В сцене ареста — Ваничка — в смокинге и в желтых ботинках, Толстяк и Пеструхин — в чистых и приличных костюмах, черных, но Пеструхин — с ярким галстухом, или все трое в смокингах.
Гладко выбриты.
МЕРТВОЕ ТЕЛО — провинциал, который приехал повеселиться в Москву, так пьян, что не отдает себе отчета ни в чем. Все зубы золотые; новенький, но дешевый костюм из плохого шевиота, желтые туфли.
РОББЕР — в смокинге, в роговых очках. Крахмальное белье. Смокинг более или менее умеет носить.
ПОЭТ — ни на какого поэта не похож. Волосы коротко острижены, жесткие, как щетка. Грубоватые черты лица, курносый нос, вечно изумленные глаза, молод, костюм новенький, из плохой материи, туфли поношенные.
КУРИЛЬЩИК — в черном костюме, небрежен и вообще похож на видение.
ПЬЕСА
Первый акт
Передняя у Зои полутемная; в ней зеркало. В гостиной — стоячая лампа с абажуром, черный рояль, на стенах картины, мебель мягкая, старомодная, пальма в кадке.
Все вещи, и вообще вся квартира, запущены. Квартира стала пыльной.
В гостиной тяжелые шторы на окнах, отчего смягчен свет, и вообще квартира Зои должна производить несколько таинственное впечатление. Квартира такого типа, в которой ждешь, что-то произойдет необыкновенное.
В спальне беспокойно: там большая кровать, громадный шкаф, куда прячется Зоя, платья разбросаны, в окнах, как ад, пылает закат.
Двор громадного дома за окнами звучит все время, но все вместе, то есть голоса, обрывки музыки, не сливаются в бессмысленный гам, а по временам начинают звучать даже музыкально.
Переход к прачешной — с волшебной быстротой: Зоя закрывает штору, — моментально тьма съедает ее таинственную квартиру, и на том месте, где было измученное лицо Абольянинова и тревожное лицо Зои, появляются лица подозрительных китайцев, освещенных светом коптящей керосинки.
Белое белье в полутьме на веревках.
— и опять возникает квартира Зои. И закат за окнами уже смягчен; идет, надвигается вечер.
На спиртовке кипятили шприц.
Второй акт
и следующие
Квартира Зои преобразилась: появились мертвые болваны-манекены — без голов. Масса материи, которая волнами захлестнула в некоторых местах мебель.
Аметистов, повесив занавес, отгородил нечто вроде ниши. Появились лишние лампы под абажурами.
Громадный шкаф из спальни перешел в гостиную, а спальня стала полутемной, таинственной, в ней закрыта штора.
В сцене, когда Зойка соблазняет Аллу, происходит одно из Зойкиных чудес. Когда Зойка распахивает дверь шкафа, он наполняется светом, и в этом свете загораются ослепительные платья.
В этот момент из музыкального шума за окнами отчетливо начинают слышаться голоса мужчины и женщины, которые сладко поют из «Травиаты»: «Покинем край, где мы так страдали...»
Свет после этого исчезает, и опять волшебная перемена — под лампой видно лицо сатанински смеющегося Аметистова.
К приему Гуся, под руками Аметистова, квартира опять-таки волшебно преображается. В ней появляется какой-то соблазнительный уют.
Рояль скрыт за волнами материи или занавесом, слышны только его звуки.
Аметистов демонстрирует манекенщиц Гусю, заставляя манекенщиц появляться внезапно в этой нише в неожиданном свете. Манекенщицы кажутся ослепительно хороши.
Ни одного грубого момента в обращении мужчин с женщинами.
Перед сценой предсмертной тоски Гуся свет резко меняется. Лишние лампы Аметистов тушит.
Убийца Херувим резко меняется. Зрителю видно, что он страшен, и только Гусь этого не замечает. Убийство оглушительное, внезапное.
Побеги стремительные.
это исчезло.
Вот те отрывочные, может быть, не связанные между собою примечания, которые я могу дать Вам издалека. Конечно, их недостаточно. Но что мог, я постарался набросать в этом письме.
Я уезжаю на несколько дней отдыхать, так как очень утомлен. После 10 августа я напишу Вам о некоторых сокращениях, которые, по моему мнению, следует произвести в пьесе.
Я был бы очень Вам признателен, если бы Вы мне подтвердили получение моих писем. Если у Вас возникнут вопросы, попрошу Вас написать мне, я отвечу на каждый из них.
Брат мой просит меня выслать в Париж фотографию мою. Я это сделаю в половине августа. Я был бы рад получить Вашу фотографию, пришлите мне ее, пожалуйста.
М. Булгаков.
Примечания
Современной драматургия, 1986, № 4. Печатается и датируется по первому изданию.