М. А. Булгаков — В. В. Вересаеву [498]
15. III. 32.
Мой телефон теперь Г-3-58-03
Дорогой Викентий Викентьевич!
Все порываюсь зайти к Вам в сумерки, поговорить о литературе, да вот все репетиции.
У Станиславского репетируем — поздно кончаем [499].
А между тем иногда является мучительное желание поделиться.
Вчера получил известие о том, что «Мольер» мой в Ленинграде в гробу. Большой Драматический Театр прислал мне письмо, в котором сообщает, что худполитсовет отклонил постановку и что Театр освобождает меня от обязательств по договору [500].
Мои ощущения?
Первым желанием было ухватить кого-то за горло, вступить в какой-то бой. Потом наступило просветление. Понял, что хватать некого и неизвестно за что и почему. Бои с ветряными мельницами происходили в Испании, как Вам известно, задолго до нашего времени.
Это нелепое занятие.
Я — стар.
И мысль, что кто-нибудь со стороны посмотрит холодными и сильными глазами, засмеется и скажет: «Ну-ну, побарахтайся, побарахтайся»... Нет, нет, немыслимо!
Сознание своего полного, ослепительного бессилия нужно хранить про себя.
Живу после извещения в некоем щедринском тумане.
На столе лежит пьеса, на пьесе литера «Б» Главреперткома [501]. Но если вглядеться, то оказывается, что ни пьесы, ни литеры нет! Чудеса.
На репетицию надо идти!
Целую Вас, а Марии Гермогеновне прошу передать привет.
Ваш М. Булгаков.
Примечания
[498] Знамя, 1988, № 1. Затем: Письма. Печатается и датируется по второму изданию.
[499] Речь идет о работе над инсценировкой «Мертвых душ».
[501] Гриф, допускающий постановку пьесы повсеместно, т. е. во всех театрах страны.