Мертвые души
Действие 3

АКТ ТРЕТИЙ

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

            Чичиков. Приобрел, приобрел, ваше превосходительство.
     Губернатор. Благое дело, право, благое дело.
     Чичиков. Да, я вижу сам, ваше  превосходительство,  что  более  благого
дела не мог бы предпринять.
     Полицеймейстер. Виват, ура, Павел Иванович!
     Председатель. |
     Почтмейстер.  } Ура!
     Прокурор.     |
     Собакевич. Да что ж вы не скажете Ивану Григорьевичу, что такое  именно
вы приобрели? Ведь какой народ! Просто золото. Ведь я  им  продал  каретника
Михеева.
     Председатель. Нет, будто и Михеева  продали?  Славный  мастер.  Он  мне
дрожки переделывал. Только позвольте, как же, ведь вы мне сказывали, что  он
умер?
     Собакевич. Кто, Михеев умер? Это его брат умер. А он  преживехонький  и
стал здоровее прежнего.
     Губернатор. Славный мастер Михеев.
     Собакевич. Да будто один Михеев? А Пробка Степан - плотник? Милушкин  -
кирпичник? Телятников Максим - сапожник?
     Софья Ивановна. Зачем же вы их продали, Михаил Семенович, если они люди
мастеровые и нужные для дома?
     Собакевич. А так, просто нашла дурь. Дай, говорю, продам, да  и  продал
сдуру.

      Анна Григорьевна, Софья Ивановна, Почтмейстер, Манилова хохочут.

     Прокурор. Но, позвольте, Павел Иванович, узнать, как  же  вы  покупаете
крестьян без земли? Разве на вывод?
     Чичиков. На вывод.
     Прокурор. Ну, на вывод - другое дело. А в какие места?
     Чичиков. В места? В Херсонскую губернию.
     Губернатор. О, там отличные земли.
     Председатель. Рослые травы.
     Почтмейстер. А земли в достаточном количестве?
     Чичиков. В достаточном. Столько, сколько нужно для купленных крестьян.
     Полицеймейстер. Река?
     Почтмейстер. Или пруд?
     Чичиков. Река, впрочем, и пруд есть.
     Губернатор. За здоровье нового херсонского помещика.
     Все. Ура!
     Председатель. Нет, позвольте...
     Анна Григорьевна. Чш... Чш...
     Председатель. За здоровье будущей жены херсонского помещика!


                               Рукоплесканья.
     Манилов. Любезный Павел Иванович! Председатель.  Нет,  Павел  Иванович,
как вы себе хотите...
     Почтмейстер. Это выходит, только избу  выхолаживать:  на  порог,  да  и
назад.
     Прокурор. Нет, вы проведите время с нами.
     Анна Григорьевна. Мы вас женим. Иван Григорьевич, женим его?
     Председатель. Женим, женим...
     Почтмейстер. Уж как вы ни упирайтесь, а мы вас женим, женим, женим...
     Полицеймейстер. Нет, батюшка, попали сюда, так не жалуйтесь.
     Софья Ивановна. Мы шутить не любим!
     Чичиков. Что ж, зачем упираться руками  и  ногами...  Женитьба  еще  не
такая вещь. Была б невеста...
     Полицеймейстер. Будет невеста, как не быть.
     Софья Ивановна.  |
                      } Будет как не быть.
     Анна Григорьевна |
     Чичиков. А коли будет...
     Полицеймейстер. Браво, остается.
     Почтмейстер. Виват, ура, Павел Иванович!

      Музыка на хорах. Портьера распахивается, и появляется Ноздрев в
                           сопровождении Мижуева.

     Ноздрев. Ваше превосходительство... Извините, что опоздал... Зять  мой,
Мижуев... (Пауза.) А, херсонский помещик!  Херсонский  помещик!  Что,  много
наторговал мертвых?

                              Общее молчание.

Ведь вы не знаете, ваше превосходительство, он торгует мертвыми душами!

      Гробовое молчание, и в лице меняются двое: Чичиков и Собакевич.

Ей-богу.   Послушай,  Чичиков,  вот  мы  все  здесь  твои  друзья.  Вот  его
превосходительство  здесь... Я б тебя повесил, ей-богу, повесил... Поверите,
ваше  превосходительство,  как  он мне сказал: продай мертвых душ, - я так и
лопнул со смеху!

    Жандармский полковник приподнимается несколько и напряженно слушает.

Приезжаю  сюда,  мне говорят, что накупил на три миллиона крестьян на вывод.
Каких  на  вывод!  Да  он  торговал  у  меня  мертвых. Послушай, Чичиков, ты
скотина,  ей-богу.  Вот  и  его  превосходительство  здесь...  Не правда ли,
прокурор?  Уж  ты, брат, ты, ты... Я не отойду от тебя, пока не узнаю, зачем
ты  покупал  мертвые  души.  Послушай,  Чичиков, ведь тебе, право, стыдно. У
тебя,  ты сам знаешь, нет лучшего друга, как я. Вот и его превосходительство
здесь...  Не правда ли, прокурор?.. Вы не поверите, ваше превосходительство,
как  мы  друг к другу привязаны... То есть просто, если бы вы сказали, вот я
здесь  стою,  а вы бы сказали: "Ноздрев, скажи по совести, кто тебе дороже -
отец  родной или Чичиков?" Скажу - Чичиков, ей-богу! Позволь, душа, я влеплю
тебе  один  безе.  Уж  вы позвольте, ваше превосходительство, поцеловать мне
его...  Да,  Чичиков,  уж  ты не противься, одну безешку позволь напечатлеть
тебе в белоснежную щеку твою...

    Чичиков приподнимается с искаженным лицом, ударяет Ноздрева в грудь.
                               Тот отлетает.

Один безе. (Обнимает губернаторскую дочку и целует ее.)

              Дочка пронзительно вскрикивает. Гул. Все встают.

     Губернатор. Это уже ни на что не похоже. Вывести его!

              Слуги начинают выводить Ноздрева и Мижуева. Гул.

     Ноздрев (за сценой). Зять мой! Мижуев!

Губернатор  дает  знак  музыке. Та начинает туш, но останавливается. Чичиков
начинает  пробираться  к  выходу.  Дверь  открывается,  и  в  ней появляется
           булава швейцара, а затем Коробочка. Гробовое молчание.

     Коробочка. Почем ходят мертвые души?

                      Молчание. Место Чичикова пусто.

                                  Занавес




       взметнулся  дотоле,
казалось, дремавший город. Показался какой-то Сысой Пафнутьевич и Макдональд
Карлович, о которых и не слышно было никогда. В гостиных  заторчал  какой-то
длинный с простреленной рукой. На улицах показались крытые дрожки, неведомые
линейки, дребезжалки, колесосвистки. Всякий, как баран, остановился, выпучив
глаза...

              За занавесом слышен звон дверного колокольчика.

И заварилась каша. (Скрывается.)

  Занавес открывается. Комната голубого цвета. Попугай качается в кольце.

     Софья Ивановна (влетая). Вы знаете, Анна Григорьевна, с чем я  приехала
к вам?
     Анна Григорьевна, Ну, ну!
     Софья Ивановна. Вы послушайте  только,  что  я  вам  открою.  Ведь  это
история... Сконапель истоар!.. {Так называемая история (фр.).}
     Анна Григорьевна. Ну, ну!..
     Софья Ивановна. Вообразите, приходит сегодня ко  мне  протопопша,  отца
Кирилла жена, и что б вы думали, наш-то приезжий, Чичиков, каков? А?
     Анна Григорьевна. Как, неужели он протопопше строил куры?!
     Софья Ивановна. Ах, Анна Григорьевна, пусть бы еще куры. Вы послушайте,
что рассказала  протопопша.  Коробочка,  оказывается,  остановилась  у  нее.
Приезжает бледная как смерть и рассказывает. В глухую  полночь  раздается  у
Коробочки в воротах стук ужаснейший... и кричат: "Отворите, отворите, не  то
будут выломаны ворота!.."
     Анна Григорьевна. Ах, прелесть, так он за старуху принялся?..  Ах,  ах,
ах...
     Софья Ивановна. Да ведь нет, Анна Григорьевна, совсем  не  то,  что  вы
полагаете.

                            Резкий колокольчик.

     Анна  Григорьевна.  Неужели  вице-губернаторша  приехала?  Параша,  кто
там?..
     Макдональд Карлович (входя). Анна Григорьевна. Софья Ивановна.  (Целует
ручки.)
     Анна Григорьевна. Ах, Макдональд Карлович!
     Макдональд Карлович. Вы слышали?!
     Анна Григорьевна. Да, как же. Вот Софья Ивановна рассказывает.
     Софья Ивановна. Вообразите себе только, является вооруженный с  ног  до
головы, вроде Ринальдо Ринальдини.
     Макдональд Карлович. Чичиков?!
     Софья Ивановна. Чичиков. И требует:  продайте  говорит  Коробочке,  все
души, которые умерли...
     Макдональд Карлович. Ай, яй, яй...
     Софья Ивановна. Коробочка отвечает очень резонно. Говорит:  я  не  могу
продать, потому что они мертвые... Нет, говорит, не  мертвые...  Кричит,  не
мертвые... Это мое дело знать!.. Если б вы  знали,  как  я  перетревожилась,
когда услышала все это...
     Макдональд Карлович. Ай, яй, яй, яй...
     Анна Григорьевна. Что бы такое могли  значить  мертвые  души?  Муж  мой
говорит, что Ноздрев врет!
     Софья Ивановна. Да как же врет?.. Коробочка говорит: я не знаю, что мне
делать! Заставил меня подписать какую-то фальшивую бумагу и бросил  на  стол
ассигнациями пятнадцать рублей...
     Макдональд Карлович. Ай, яй, яй, яй...  (Неожиданно  целует  руки  Анне
Григорьевне и Софье Ивановне.) До свидания, Анна Григорьевна.  До  свидания,
Софья Ивановна.
     Анна Григорьевна. Куда же вы, Макдональд Карлович?
     Макдональд  Карлович.  К  Прасковье  Федоровне.   (От   двери.)   Здесь
скрывается что-то другое - под мертвыми душами. (Убегает.)
     Софья Ивановна. Я, признаюсь, тоже думаю...  А  что  ж,  вы  полагаете,
здесь скрывается?
     Анна Григорьевна. Мертвые души...
     Софья Ивановна. Что, что?..
     Анна Григорьевна. Мертвые души...
     Софья Ивановна. Ах, говорите, ради Бога!
     Анна Григорьевна. Это просто выдумано для прикрытия. А дело вот в  чем:
он хочет увезти губернаторскую дочку!
     Софья  Ивановна.  Ах,  Боже  мой.  Уж  этого  я  бы  никак   не   могла
предполагать.
     Анна Григорьевна. А я, как только вы открыли рот, сейчас же смекнула, в
чем дело.

                                Колокольчик.

     Софья Ивановна. Каково же, после этого, институтское воспитание. Уж вот
невинность!
     Анна Григорьевна. Жизнь моя, какая невинность! Она за  ужином  говорила
такие речи, что, признаюсь, У меня не хватит духу произнести их.
     Сысой   Пафнутьевич   (входит).   Здравствуйте,    Анна    Григорьевна!
Здравствуйте, Софья Ивановна.
     Анна Григорьевна. Сысой Пафнутьевич, здравствуйте.
     Сысой Пафнутьевич. Слышали про мертвые души?  Что  за  вздор,  в  самом
деле, разнесли по городу?
     Софья Ивановна. Какой же вздор,  Сысой  Пафнутьевич,  он  хотел  увезти
губернаторскую дочку.
     Сысой Пафнутьевич. Ай, яй, яй, яй. Но как же Чичиков, будучи  человеком
заезжим, мог решиться на такой пассаж? Кто мог помогать ему?
     Софья Ивановна. А Ноздрев?
     Сысой Пафнутьевич (хлопнув себя по лбу). Ноздрев... Ну, да...
     Анна Григорьевна. Ноздрев! Ноздрев! Он родного отца хотел  продать  или
лучше - проиграть в карты.

                            Резкий колокольчик.

     Сысой Пафнутьевич. До свидания, Анна Григорьевна.  До  свидания,  Софья
Ивановна. (В дверях сталкивается с входящим Прокурором.)
     Прокурор. Куда ж вы, Сысой Пафнутьевич?
     Сысой Пафнутьевич. Некогда, некогда, Антипатор Захарьевич. (Выбегает.)
     Прокурор. Софья Ивановна. (Целуетручку.)
     Анна Григорьевна. Ты слышал?
     Прокурор (больным голосом). Что еще, матушка?.. Мертвые души - выдумка,
употреблены только для прикрытия.
     Софья Ивановна. Он думал увезти губернаторскую дочку.
     Прокурор. Господи!..
     Софья Ивановна. Ну, душечка, Анна Григорьевна, я еду, я еду...
     Анна Григорьевна. Куда?
     Софья Ивановна. К вице-губернаторше.
     Анна Григорьевна. И я  с  вами.  Я  не  могу!  я  так  перетревожилась.
Параша... Параша...

            Обе дамы исчезают. Слышно, как прогрохотали дрожки.

     Прокурор. Параша!
     Параша. Чего изволите?
     Прокурор. Вели Андрюшке никого не принимать...  Кроме  чиновников...  А
буде Чичиков приедет, не принимать. Не приказано, мол. И это, закуску...
     Параша. Слушаю, Антипатор Захарьевич. (Уходит.)
     Прокурор (один). Что ж такое в городе делается? (Крестится.)

Слышно, как пролетели дрожки с грохотом, затем загремел опять колокольчик в
            дверях. Послышались смутные голоса Параши и Андрюши.
            Потом стихло. Попугай внезапно: "Ноздрев! Ноздрев!"

     Господи. И птица уже! Нечистая сила! (Крестится.)
     Опять колокольчик. Ну пошла писать губерния! Заварилась каша.

   Послышались голоса. Входят: Почтмейстер, Председатель, Полицеймейстер.

     Полицеймейстер. Здравствуйте, Антипатор  Захарьевич.  Вот  черт  принес
этого Чичикова. (Выпивает рюмку.)
     Председатель. У меня голова идет кругом. Я, хоть  убей,  не  знаю,  кто
таков этот Чичиков. И что это такое - мертвые души.
     Почтмейстер. Как человек, судырь ты мой, он светского лоску...
     Полицеймейстер. Воля ваша, господа, это дело надо  как-нибудь  кончить.
Ведь это что же в городе... Одни говорят, что он фальшивые  бумажки  делает.
Наконец - странно даже сказать - говорят, что Чичиков - переодетый Наполеон.
     Прокурор. Господи, Господи...
     Полицеймейстер. Я думаю, что надо поступить решительно.
     Председатель. Как же решительно?
     Полицеймейстер. Задержать его, как подозрительного человека.
     Председатель. А если он нас задержит, как подозрительных людей?
     Полицеймейстер. Как так?
     Председатель. Ну, а если он  с  тайными  поручениями.  Мертвые  души...
Гм... Будто купить... А может быть, это разыскание обо всех тех  умерших,  о
которых было подано: "от неизвестных случаев"?
     Почтмейстер. Господа, я того  мнения,  что  это  дело  надо  хорошенько
разобрать, и разобрать камерально - сообща.  Как  в  английском  парламенте.
Чтобы досконально раскрыть, до всех изгибов, понимаете.
     Полицеймейстер. Что ж, соберемся.
     Председатель. Да! Собраться и решить вкупе, что такое Чичиков.

   Колокольчик. Голос Андрюшки за сценой: "Не приказано принимать". Голос
  Чичикова: "Как, что ты? Видно, не узнал меня? Ты всмотрись хорошенько в
                                   лицо".
             Чиновники затихают. Попугай неожиданно: "Ноздрев".

     Полицеймейстер. Чш... (Бросается к попугаю, накрывает его платком.)

 Голос Андрюшки: "Как не узнать. Ведь я вас не впервой вижу. Да вас-то и не
                              ведено пускать".
               Голос Чичикова: "Вот тебе на. Отчего? Почему?"
                      Голос Андрюшки: "Такой приказ".
                        Голос Чичикова: "Непонятно".

                     Слышно, как грохнула дверь. Пауза.

     Полицеймейстер (шепотом). Ушел!

                                  Занавес