• Приглашаем посетить наш сайт
    Ахматова (ahmatova.niv.ru)
  • Бег
    Действие 2

    Действие: 1 2 3 4
    Варианты
    
    

    ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

    СОН ТРЕТИЙ

    ...Игла светит во сне... Какое-то грустное освещение. Осенние сумерки. Кабинет в контрразведке в Севастополе. Одно окно, письменный стол, диван В углу на столике множество газет. Шкаф. Портьеры. Тихий сидит за письменным столом в штатском платье. Дверь открывается, и Гурин впускает Голубкова. Гурин. Сюда... (Скрывается.) Тихий. Садитесь, пожалуйста. Голубков (он в пальто, в руках шляпа). Благодарю вас. (Садится.) Тихий. Вы, по-видимому, интеллигентный человек? Голубков робко кашлянул. И я уверен, вы понимаете, насколько нам, а следовательно, и командованию важно знать правду. О контрразведке красные распространяют гадкие слухи. На самом же деле это учреждение исполняет труднейшую и совершенно чистую работу по охране государства от большевиков. Согласны ли вы с этим? Голубков. Я, видите ли... Тихий. Вы меня боитесь? Голубков. Да. Тихий. Но почему же? Разве вам причинили какое-нибудь зло, пока везли сюда, в Севастополь? Голубков. О нет, нет, этого я не могу сказать. Тихий. Курите, пожалуйста. (Предлагает папиросы.) Голубков. Я не курю, благодарю вас. Умоляю вас, скажите, что с нею? ТихийГолубков. Она... Серафима Владимировна, арестованная вместе со мною. Клянусь, что это просто нелепая история! У нее припадок был, она тяжело больна! Тихий. Вы волнуетесь, успокойтесь. О ней я вам скажу несколько позже. Молчание. Ну, довольно разыгрывать из себя приват-доцента! Мне надоела эта комедия! Мерзавец! Перед кем сидишь? Встать смирно! Руки по швам! Голубков (подымаясь). Боже мой! Тихий. Слушай, как твоя настоящая фамилия? Голубков. Я поражен... моя настоящая фамилия Голубков! Тихий (вынимает револьвер, целится в Голубкова. Тот закрывает лицо руками). Ты понимаешь ли, что ты в моих руках? Никто не придет к тебе на помощь. Ты понял? Голубков. Понял. Тихий. Итак, условимся: ты будешь говорить чистую правду. Смотри сюда. Если ты начнешь лгать, я включу эту иглу (включает иглу, которая, нагреваясь от электричества, начинает светить) и коснусь ею тебя. (Тушит иглу.) Голубков. Клянусь, что я действительно... Тихий. Молчать! Отвечать только на вопросы. (Прячет револьвер, берет перо, говорит скучающим голосом.) Садитесь, пожалуйста. Ваше имя, отчество и фамилия? Голубков (садясь). Сергей Павлович Голубков. Тихий (пишет, скучно). Где проживаете постоянно? . В Петрограде. Тихий. Зачем вы прибыли в расположение белых из Советской России? Голубков Я давно уже стремился в Крым, потому что в Петрограде такие условия жизни, при которых я работать не могу. И в поезде познакомился с Серафимой Владимировной, которая тоже бежала сюда, и поехал с нею к белым. Тихий. Зачем же приехала к белым именующая себя Серафимой Корзухиной? Голубков. Я твердо... я знаю, что она действительно Серафима Корзухина! Тихий. Корзухин при вас на станции сказал, что это ложь. Голубков. Клянусь, что он солгал! Тихий. Зачем же ему лгать? Голубков. Он испугался, он понял, что ему угрожает какая-то опасность. Тихий кладет перо, пододвигает руку к игле. Что вы делаете? Я говорю правду! Тихий. У вас расстроены нервы, господин Голубков. Я записываю ваши показания, как вы видите, и ничего больше не делаю. Давно она состоит в коммунистической партии? Голубков. Этого не может быть! Тихий. Так. (Пододвигает Голубкову лист бумаги, дает ему перо.) Пишите все, что сейчас показали, я буду вам диктовать, так вам будет легче. Предупреждаю вас, что, если вы остановитесь, я коснусь вас иглой. Если не будете останавливаться, ничего не бойтесь, вам ничего не угрожает. (Зажигает иглу, которая освещает бумагу, диктует.) "Я, нижеподписавшийся... Голубков начинает писать под диктовку. ...Голубков, Сергей Павлович, на допросе в контрразведывательном отделении ставки комфронтом 31 октября 1920 года показал двоеточие Серафима Владимировна Корзухина, жена Парамона Ильича Корзухина..." Не останавливайтесь! "...состоящая в коммунистической партии, приехала из города Петрограда в район, занятый вооруженными силами Юга России, для коммунистической пропаганды и установления связи с подпольем в городе Севастополе. Приват-доцент... подпись". (Берет лист у Голубкова, тушит иглу.) Благодарю вас за чистосердечное показание, господин Голубков. В вашей невиновности я совершенно убежден. Извините, если я с вами был временами несколько резок. Вы свободны. (Звонит.) Гурин (входит). Я! Тихий. Выведи этого арестованного на улицу и отпусти, он свободен. . Иди. Голубков выходит вместе с Гуриным, забыв свою шляпу. Тихий. Поручик Скунский! Скунский входит. Очень мрачен. (Зажигая на столе лампу.) Оцените документ! Сколько даст Корзухин, чтобы откупиться? Скунский. Здесь, у трапа? Десять тысяч долларов. В Константинополе меньше. Советую у Корзухиной получить признание. Тихий. Да. Задержите под каким-нибудь предлогом посадку Корзухина на полчасика. Скунский. Моя доля? Тихий пальцами показывает - две. Сейчас пошлю агентуру. С Корзухиной поскорей. Поздно, сейчас конница уже идет грузиться. (Уходит.) Тихий звонит. Гурин входит. Тихий. Арестованную Корзухину. Она в памяти? Гурин. Сейчас как будто полегче. Тихий. Давай. Гурин выходит, потом через несколько времени вводит Серафиму. Та в жару. Гурин выходит. Вы больны? Я не стану вас задерживать, садитесь на диван, туда, туда. Серафима садится на диван. Сознайтесь, что вы приехали для пропаганды, и я вас отпущу. Серафима. Что?.. А?.. Какая пропаганда? Боже мой, зачем я сюда поехала? Послышался вальс, стал приближаться, а с ним - стрекот копыт за окном. Почему вальс играют у вас? Тихий. Конница Чарноты идет на пристань, не отвлекайтесь. Ваш сообщник Голубков показал, что вы приехали сюда для пропаганды. Серафима (ложится на диван, тяжело отдувается). Уйдите все из комнаты, не мешайте мне спать... Тихий. Нет. Очнитесь, прочтите. (Показывает написанное Голубковым Серафиме.) Серафима (щурится, читает) на помощь! Тихий. Гурин! Гурин вбегает, схватывает Серафиму. Отними документ! А, черт тебя возьми! Вальс обрывается. В окне мелькнуло лицо под папахой. Голос: "Что такое у вас?" Послышались голоса, стук дверей, шум. Дверь открывается, появляется Чарнота в бурке, за ним еще двое в бурках. Вбегает Скунский. Гурин выпускает Серафиму. Серафима. Чарнота! Это вы? Чарнота! Заступитесь! Посмотрите, что они делают со мной! Посмотрите, что они заставили его написать! Чарнота берет документ. Тихий. Попрошу немедленно оставить помещение контрразведки! Чарнота. Нет, что же - оставить? Что вы делаете с женщиной? Тихий. Поручик Скунский, зовите караул! Чарнота. Я вам покажу - караул! (Вытаскивает револьвер.) Что вы делаете с женщиной? Тихий. Поручик Скунский, гасите свет! Свет гаснет. (В темноте.) Вам дорого это обойдется, генерал Чарнота! Тьма. Сон кончается.

    СОН ЧЕТВЕРТЫЙ

    ...и множество разноплеменных людей вышли с ними... Сумерки. Кабинет во дворце в Севастополе. Кабинет в странном виде: одна портьера на окне наполовину оборвана, на стене беловатое квадратное пятно на том месте, где была большая военная карта. На полу деревянный ящик, кажется, с бумагами. Горит камин. У камина сидит неподвижно де Бризар с перевязанной головой. Входит главнокомандующий. Главнокомандующий. Ну, как ваша голова? Де Бризар. Не болит, ваше высокопревосходительство. Пирамидону доктор дал. Главнокомандующий. Так. Пирамидон? (Рассеян.) Как по-вашему, я похож на Александра Македонского? Де Бризар (не удивляясь). Я, ваше превосходительство, к сожалению, давно не видел портретов его величества. . Про кого говорите? Де Бризар. Про Александра Македонского, ваше высокопревосходительство. Главнокомандующий. Величества?.. Гм... Вот что, полковник, вам надлежит отдохнуть. Я был очень рад приютить вас во дворце, вы честно исполнили свой долг перед отечеством. А теперь поезжайте, пора. Де Бризар. Куда прикажете ехать, ваше высокопревосходительство? Главнокомандующий. На корабль. Я позабочусь о вас за границей. Де Бризар. Слушаюсь. Когда будет одержана победа над красными, я буду счастлив первый стать во фронт вашему величеству в Кремле! Главнокомандующий. Полковник, нельзя так остро ставить вопросы. Вы слишком крайних взглядов. Итак, благодарю вас, поезжайте. Де Бризар. Слушаю, ваше высокопревосходительство. (Идет к выходу, останавливается, таинственно поет.) Графиня, ценой одного рандеву... (Скрывается.) Главнокомандующий (вслед за ним говорит в дверь). Оставшихся посетителей впускать ко мне автоматически, через три минуты одного после другого. Приму, сколько успею. Пошлите казака отконвоировать полковника де Бризара ко мне на корабль! Напишите врачу на корабль, что пирамидон - это же не лекарство! Он же явно ненормален! (Возвращается к камину, задумывается.) Александр Македонский... Вот негодяи! Входит Корзухин. Вам что? Корзухин. Товарищ министра Корзухин. Главнокомандующий спрашиваю, похож? (Схватывает с камина газетный лист, тычет его Корзухину.) Вы редактор этой газеты? Значит, вы отвечаете за все, что в ней напечатано? Ведь это ваша подпись - редактор Корзухин? (Читает.) "Главнокомандующий, подобно Александру Македонскому, ходит по перрону..." Что означает эта свинячья петрушка? Во времена Александра Македонского были перроны? И я похож? Далыше-с! (Читает.) "При взгляде на его веселое лицо всякий червяк сомнения должен рассеяться..." Червяк не туча и не батальон, он не может рассеяться! А я весел? Я очень весел? Где вы набрали, господин Корзухин, эту безграмотную продажную ораву? Как вы смели это позорище печатать за два дня до катастрофы? Под суд отдам в Константинополе! Пирамидон принимать, если голова болит! Оглушительно грянул телефон в соседней комнате. Главнокомандующий выходит, хлопнув дверью. Корзухин (отдышавшись). Так вам и нужно, Парамон Ильич! Какого черта, спрашивается, меня понесло во дворец? Одному бесноватому жаловаться на другого? Ну, схватили Серафиму Владимировну, ну что ж я могу сделать? Ну, погибнет, ну, царство небесное! Что же, мне из-за нее самому лишаться жизни? Александр Македонский, грубиян! Под суд? Простите, Париж не Севастополь! В Париж! И будьте вы все прокляты и ныне, и присно, и во веки веков! (Устремляется к дверям.) Африкан (входя). Аминь. Господин Корзухин, что делается, а? Корзухин. Да, да, да... (Незаметно ускользает.) Африкан (глядя на ящики). Ай-яй-яй! Господи, господи! И отправились сыны Израилевы из Раамсеса в Сокхоф, до шестисот [тысяч] пеших мужчин, кроме детей... Ах, ах... И множество разноплеменных людей вышли с ними... Быстро входит Хлудов. Вы, ваше превосходительство? А тут только что был господин Корзухин, вот странно... Хлудов. Вы мне прислали Библию в ставку в подарок? Африкан. Как же, как же... Хлудов. Помню-с, читал от скуки ночью в купе. "Ты дунул духом твоим, и покрыло их море... Они погрузились, как свинец, в великих водах..." Про кого это сказано? А? "Погонюсь, настигну, разделю добычу, насытится ими душа моя, обнажу меч мой, истребит их рука моя..." Что, хороша память? А он клевещет, будто я ненормален! А вы чего здесь торчите? Африкан. Торчите! Роман Валерьянович! Я дожидаюсь главнокомандующего... Хлудов. Кто дожидается, тот дождется. Это в стиле вашей Библии. Знаете, чего вы здесь дождетесь? Африкан. Чего? . Красных. Африкан. Может ли быть так скоро? Хлудов. Все может быть. Мы вот тут с вами сидим, Священное писание вспоминаем, а в это время, вообразите, рысью с севера конница к Севастополю подходит... (Подводит Африкана к окну.) Гляньте... Африкан. Зарево! Господи! Хлудов. Оно самое. На корабль скорей, святой отец, на корабль. Африкан, осенив себя частыми крестами, уходит. Провалился. Главнокомандующий (входит). А, слава богу! С нетерпением вас ждал. Ну что, все ушли? Хлудов. Конницу по дороге сильно трепали зеленые. Но в общем, можно считать, ушли. А я сам уютно ехал. Забился в уголок купе, ни я никого не обижаю, ни меня никто. В общем, сумерки, ваше высокопревосходительство, как в кухне. Главнокомандующий. Я вас не понимаю, что вы говорите? Хлудов. Да в детстве это было. В кухню раз зашел в сумерки, тараканы на плите. Я зажег спичку, чирк, а они и побежали. Спичка возьми да и погасни. Слышу, они лапками шуршат - шур-шур, мур-мур... И у нас тоже - мгла и шуршание. Смотрю и думаю, куда бегут? Как тараканы, в ведро. С кухонного стола - бух! Главнокомандующий. Благодарю вас, генерал, за все, что вы, с вашим громадным стратегическим талантом, сделали для Крыма, и больше не задерживаю. Я и сам сейчас переезжаю в гостиницу. ХлудовГлавнокомандующий. Если вы не перестанете забываться, я вас арестую. Хлудов. Предвидел. В вестибюле мой конвой. Произойдет большой скандал, я популярен. Главнокомандующий. Нет, тут не болезнь. Вот уж целый год вы омерзительным паясничеством прикрываете ненависть ко мне. Хлудов. Не скрою, ненавижу. Главнокомандующий. Зависть? Тоска по власти? Хлудов. О нет, нет. Ненавижу за то, что вы меня вовлекли во все это. Где обещанные союзные рати? Где Российская империя? Как могли вы вступить в борьбу с ними, когда вы бессильны? Вы понимаете, как может ненавидеть человек, который знает, что ничего не выйдет, и который должен делать? Вы стали причиной моей болезни! (Утихая.) Впрочем, теперь вообще не время, мы оба уходим в небытие. Главнокомандующий. Я вам советую остаться здесь во дворце, это лучший способ для вас перейти в небытие. Хлудов. Это мысль. Но я не продумал еще этого как следует. Главнокомандующий. Я не держу вас, генерал. Хлудов. Гоните верного слугу? "И аз, иже кровь в непрестанных боях за тя, аки воду, лиях и лиях..." . Клоун! Хлудов. Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать? Главнокомандующий (при словах "Александр Македонский" пришел в ярость). Если вы еще одно слово!.. Если вы... Конвойный (вырос из-под земли). Ваше высокопревосходительство, кавалерийская школа из Симферополя подошла. Все готово! Главнокомандующий. Да? Едем! (Хлудову.) Мы еще увидимся! (Выходит.) Хлудов (один, садится к камину спиной к двери). Пусто, и очень хорошо. (Вдруг беспокойно встает, открывает дверь, показывается анфилада темных и брошенных комнат с люстрами в темных кисейных мешках.) Эй, кто тут есть? Нет никого. (Садится.) Итак, остаться? Нет, это не разрешает мой вопрос. (Оборачивается, говорит кому-то.) Уйдешь ты или нет? Ведь это вздор! Я могу пройти сквозь тебя подобно тому, как вчера стрелою я пронзил туман. (Проходит как бы сквозь что-то.) Ну, вот я и раздавил тебя. (Садится, молчит.) Дверь тихонько открывается, и входит Голубков. Он в пальто, без шляпы. Голубков. Ради бога, позвольте мне войти на одну минуту! Хлудов (не оборачиваясь). Пожалуйста, пожалуйста, войдите. Голубков. Я знаю, что это безумная дерзость, но мне обещали, что меня допустят именно к вам. Но все разошлись куда-то, и я вошел. Хлудов (не оборачиваясь). Что вам нужно от меня? Голубков причиной которого является генерал Хлудов. Хлудов оборачивается. (Узнав Хлудова, пятится.) А-а... Хлудов. Это интересно. Позвольте, но ведь вы живой, вы же не повешены, надеюсь? В чем ваша претензия? Молчание. Приятное впечатление производите. Я вас где-то видел. Так будьте любезны, в чем претензия? Да не проявляйте, пожалуйста, трусости. Вы пришли говорить, ну и говорите. Голубков. Хорошо. Позавчера на станции вы велели арестовать женщину... Хлудов. Помню, да. Помню. Вспомнил. Я вас узнал. Позвольте, кому же вы хотели здесь жаловаться на меня? Голубков. Главнокомандующему. Хлудов. Поздно. Нету его. (Указывает в окно.) Вдали мерцают огоньки, и видно малое зарево. Ведро с водой. Он погрузился в небытие навсегда. На генерала Хлудова более некому пожаловаться. (Подходит к столу, берет одну из телефонных трубок, говорит в нее.) Вестибюль? Есаула Голована. Слушай, есаул, возьми с собою конвой и в контрразведку, там за мною записана женщина ... (Голубкову.) Корзухина? Голубков. Да-да, Серафима Владимировна! Хлудов (в телефон). Серафима Владимировна Корзухина. Если она не расстреляна, сию же минуту доставь мне ее сюда, во дворец. (Кладет трубку.) Подождем. Голубков. Если не расстреляна, вы сказали? Если не расстреляна?.. Ее расстреляли? ну, если вы это сделали... (Плачет.) Хлудов. Ведите себя как мужчина. . Ах, вы еще издеваетесь! Хорошо, я поведу... Если только ее нет в живых, я вас убью! Хлудов (вяло). Что же, это, может быть, лучший исход. Да нет, никого вы не убьете, к сожалению. Молчите. Голубков садится и умолкает. (Отвернувшись от Голубкова, говорит кому-то.) Если ты стал моим спутником, солдат, то говори со мной. Твое молчание давит меня, хотя и представляется мне, что твой голос должен быть тяжелым и медным. Или оставь меня. Ты знаешь, что я человек большой воли и не поддамся первому видению, от этого выздоравливают. Пойми, что ты просто попал под колесо и оно тебя стерло и кости твои сломало. И бессмысленно таскаться за мной. Ты слышишь, мой неизменный красноречивый вестовой? Голубков. С кем вы говорите? Хлудов. А? С кем? Сейчас узнаем. (Рукой разрезает воздух.) Ни с кем, сам с собой. Да. Так кто она вам, любовница? Голубков. Нет, нет! Она случайно встреченный человек, но я ее люблю. Ах, я жалкий безумец! Зачем, зачем тогда в монастыре я ее, больную, поднял, уговорил уехать в эти дьявольские лапы... Ах, я жалкий человек! Хлудов. В самом деле, зачем вы подвернулись мне под ноги? Зачем вас принесло сюда? А теперь, когда машина сломалась, вы явились требовать у меня того, чего я вам дать не могу. Нет ее и не будет. Ее расстреляли. Голубков. Злодей! Злодей! Бессмысленный злодей! Хлудов. И вот с двух сторон: живой, говорящий, нелепый, а с другой - молчащий вестовой. Что со мною? Душа моя раздвоилась, и слова я слышу мутно, как сквозь воду, в которую погружаюсь, как свинец. Оба, проклятые, висят на моих ногах и тянут меня во мглу, и мгла меня призывает. Голубков. А, теперь я понял! Ты сумасшедший! Теперь все понимаю! И лед на Чонгаре, и черные мешки, и мороз! Судьба! За что ты гнетешь меня? Как же я не сберег мою Серафиму? Вот он, вот он, ее слепой убийца! А что с него взять, если разум его помутился! Хлудов. Вот чудак! (Бросает Голубкову револьвер.) Сделайте одолжение, стреляйте. (В пространство.) Ну, оставь меня. Может быть, этот догадается выстрелить. ГолубковХлудов. Да что это за комедия, в конце концов? Послышались вдали шаги. Стойте, стойте, идут! Может быть, это он? Сейчас все узнаем. Входит Голован. Расстреляна? Голован. Никак нет. ГолубковХлудов. Тише. (Головану.) Почему же не доставили вы ее в таком случае? Голован косится на Голубкова. Говорите при нем. Голован. Слушаю. Сегодня в четыре часа дня генерал-майор Чарнота ворвался в помещение контрразведки, арестованную Корзухину, угрожая вооруженной силой, отбил и увез. . Куда? Куда? Хлудов. Тише. (Головану.) Куда? ГолованХлудов. Довольно. Спасибо. Итак, вот, жива. Жива эта ваша женщина Серафима. . Да, да, жива, жива... . Есаул, берите конвой, знамя, грузитесь на "Святителя", я сейчас приеду. Голован. Осмелюсь доложить... ХлудовГолован. Слушаю. (Исчез.) Хлудов. Ну, стало быть, она плывет туда, в Константинополь. . Да, да, да, в Константинополь... Я все равно от вас не отстану. Вот огни, это огни в порту, смотрите. Возьмите меня в Константинополь. Хлудов. О, черт, черт, черт... ГолубковХлудов. Замолчи. (Бормочет.) Ну вот, одного я удовлетворил, теперь на свободе могу поговорить с тобой. (В пространство.) Чего ты хочешь? Чтобы я остался? Нет, не отвечает. Бледнеет, отходит, покрылся тьмой и стал вдали. Голубков (тоскуя). Черт... черт... Какая-то Серафима... В Константинополь... Ну, едем, едем. (Быстро выходит.) Голубков выходит за ним. Темно. Сон кончается. Конец второго действия
    Действие: 1 2 3 4
    Варианты
    Раздел сайта: