«Эхо Москвы»
28 октября 2000
В прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы» Елена Земская — племянница М. Булгакова, доктор филологических наук.
Эфир ведет Ксения Ларина, Майя Пешкова.
К. ЛАРИНА: Для начала давайте по поводу родственных связей уточним, по какой линии.
Е. ЗЕМСКАЯ: Моя мама Надежда Афанасьевна Булгакова — сестра Михаила Афанасьевича. Их было 4 сестры. Моя мама была на 2 года его младше, она родилась в 93-м году, он в 91-м. Они очень дружили в детстве и в юности, такая была связь и душевная, и по годам. И потом до конца жизни оставались такие близкие родственные отношения.
К. ЛАРИНА: Что у Вас осталось в памяти от Михаила Афанасьевича Булгакова?
Е. ЗЕМСКАЯ: Не могу сказать, что осталось очень много, но достаточно основательно. Я была девочкой, он мне казался довольно высоким, веселым, любил шутить, всегда ласково встречал нас (у меня была еще сестра, которой, к сожалению, нет в живых), угощал шоколадками, приглашал на «Дни Турбиных» и вообще на спектакли. У меня есть такое горестное воспоминание, что вся семья пошла, а я была маленькая, меня не пустили. И я просила его заступиться перед билетерами, чтобы меня пустили, а он сказал: «Раз не положено, то нет». И я в слезах ушла. Кроме того, он был мой крестный отец. Это я тоже высоко ценю. Моя тетя — его младшая сестра Елена Афанасьевна — и он были мои крестные мама и папа.
К. ЛАРИНА: А что касалось тяжелых периодов его жизни, в то время вы не общались? Последние годы, скажем так.
Е. ЗЕМСКАЯ: В последние годы, когда он был тяжело болен, я его не видела, просто к нему не допускали. Вот сестры его навещали. Очень много за ним ухаживала младшая сестра Леля, и моя мама ездила к нему дежурить, и мой отец. Он очень любил моего отца, Андрея Михайловича Земского, звал его Андрюшей, они дружили, он приглашал, просил прийти Андрюшу и шутил. Мама вспоминает, что в последний год Миша был настроен довольно мрачно и говорил: «Если понадобится, тебе пришлют телеграмму, ты приедешь, сможешь дежурить?» (тогда не было телефона даже у нас в доме). Она сказала: «Да, конечно, приеду». И она еще вспоминала, что когда он уже умирал, он вспоминал свою первую жену Тасю и звал ее, хотел просить у нее прощения. То есть эти воспоминания молодости были в нем очень сильны.
К. ЛАРИНА: А как в дальнейшей Вашей жизни, когда Вы были студенткой, школьницей и дальше, имя Михаила Афанасьевича Булгакова помогало Вам? Внутренняя связь постоянная присутствовала?
Е. ЗЕМСКАЯ: В советское время об этом не очень полагалось даже говорить, поэтому в школе просто никто и не знал, что я его племянница. Позже знали. Конечно, многим это казалось интересным, их привлекало. Но у меня всегда было чувство собственного достоинства и самолюбия. Мне не хотелось, чтобы меня воспринимали как племянницу Булгакова. И только когда я уже выросла и стала совсем взрослой, я к этому стала относиться более спокойно. А так я думала, что я и сама человек, зачем мне дядей прикрываться
К. ЛАРИНА: А как писатель Михаил Булгаков был объектом Ваших исследований?
Е. ЗЕМСКАЯ: Конечно. Он дарил моей маме все свои произведения. У нас целый шкаф есть — не рукописей, а машинописных текстов. И я очень многое читала. Я помню, что когда была война и мы должны были ехать в эвакуацию, мама мне дала прочесть «Мастера и Маргариту». Мне было примерно 14 лет. Это было 3 переплетенных тома на синей машинке. Я села на диван и прочла их просто залпом. И я только потом поняла, что она боялась, что вдруг мы не вернемся в Москву, вдруг сгорит Она хотела, чтобы я знала это все. И я многое читала. Особенно я запомнила чтение «Мастера и Маргариты». Конечно, «Собачье сердце» я читала. И вообще все, что было, я читала.
К. ЛАРИНА: В 14 лет «Мастер и Маргарита». Помните свои впечатления?
Е. ЗЕМСКАЯ: Да. Меня просто потрясло это произведение, сразу очаровало и взяло. Некоторые говорят, что не понимают. Мне трудно даже представить, почему не понимают. Мне кажется, оно зачаровывает. И такая проза, касающаяся Понтия Пилата и Иисуса, все эти контрасты Я была девочка тогда, на меня этой действовало очень сильно. И я это первое чтение хорошо помню, помню, что я без отрыва просто прочла.
М. ПЕШКОВА: Ваша мама была хранительницей семейного архива, Вы являетесь публикатором этих материалов. Что Вами опубликовано?
Е. ЗЕМСКАЯ: Мной опубликовано довольно много. Я не могу сказать точно, сколько публикаций, но назову некоторые. В книге, изданной «Худлитом», есть статья воспоминаний о Михаиле Булгакове, где используются и мамины воспоминания, ее текст, который она произнесла перед магнитофоном давно еще, и ее дневники. Она оставила очень много дневников, которые завещала мне и моей сестре. И я после ее смерти их использовала и туда включила. Потом, у меня есть 3 большие публикации в журнале «Наше наследие», есть публикация в журнале «Театр», которая называется «Николка Турбин и братья Булгаковы», в 91-м году.
М. ПЕШКОВА: Это в год столетия?
Е. ЗЕМСКАЯ: В год столетия. Потом, есть статья, которая называется «Революция и интеллигенция». Она опубликована в Париже. Это тоже был доклад на конференции, посвященной столетию. Есть в одном английском издании на английском языке — тоже воспоминания о братьях Булгаковых.
М. ПЕШКОВА: Какова судьба Вашей мамы? Кем она была?
отец, который занимается историей вероисповедания (он занимался англиканством, масонством и много печатал), — конечно, это все влияло на юношу. Почему он стал врачом? В семье было много врачей. Два брата матери были прекрасными врачами и жили в Москве, и второй муж матери, отчим Михаила Афанасьевича, был тоже врачом. Так что все это влияло. И смех, музыка, шутки все это, несомненно, на всю жизнь оставило в Михаиле Афанасьевиче воспоминания. А мама из всех сестер, по-видимому, была самой интеллектуальной. Она поехала учиться в Москву. Она решила, что в Киеве недостаточно хорошее она получит образование. Она окончила Высшие женские курсы, это было то же самое, что Московский университет, только для девушек, как филолог, ее учителями были такие прекрасные ученые — Дмитрий Николаевич Ушаков, Щепкин. Она была ученицей Ушакова, писала у него работу. В 17-м году она и мой отец кончили университет, и потом она работала в Москве в школе. Сначала она была директором школы, которая расположена на Большой Никитской, дом 46. Этот дом и сейчас стоит.
К. ЛАРИНА: Почему никто из Вашей семьи не эмигрировал? Ведь были все для этого предпосылки.
Е. ЗЕМСКАЯ: У мамы не было даже таких мыслей, и вообще здесь я затрудняюсь сказать, я тогда была очень маленькая.
К. ЛАРИНА: То есть даже мысли такой не возникало?
Е. ЗЕМСКАЯ: Нет, не возникало. Мама потом была учительницей. Вообще жизнь ее сложилась нелегко, потому что мой отец в 29-м году был арестован и репрессирован. Он сначала сидел в Бутырках, потом был сослан в Красноярск и позднее перевезен в Казахстан, у нас даже остались бумаги документальные, свидетельства. В Казахстане он уже был корректором.
К. ЛАРИНА: Вы с ним виделись?
Е. ЗЕМСКАЯ: Да, мама нас туда возила. Но я тогда не понимала, что мой отец в ссылке, мне было 7 или 8 лет.
К. ЛАРИНА: Как будто в командировке он там работает?
«Мы поедем навестить папу», говорила она.
К. ЛАРИНА: А потом?
Е. ЗЕМСКАЯ: А потом произошло, можно сказать, чудо. Его чудом освободили в месяц смерти Кирова. И я очень хорошо помню, что мы стояли на Ярославском вокзале, встречали папу, и раздавались такие истошные голоса мальчишек-газетчиков: «Сегодня похороны Сергея Мироновича Кирова!» А мы встречаем папу. Вот это детское воспоминание во мне очень сильное. Но маму после того, как отец был арестован, из этой школы выселили на окраину Москвы, мы жили на самой окраине, это станция «Яуза» по Ярославской дороге. И там прошло мое детство. Там я поступила в 1-й класс и кончила школу.
К. ЛАРИНА: Елена Андреевна, тут к Вам есть несколько телеграмм на нашем эфирном пейджере. Есть и вопросы. «Будет ли переиздаваться монография под Вашей редакцией «Русский язык в конце 20 века»?» — спрашивает Татьяна.
Е. ЗЕМСКАЯ: Вы знаете, это зависит не от меня, а скорее от издательства. Я могу сказать, что была допечатка через год, по-моему, она еще есть в продаже.
«Каковы были ваши взаимоотношения с Еленой Сергеевной?» — спрашивает Галина Марковна.
Е. ЗЕМСКАЯ: Отношения были хорошие. Она меня воспринимала как племянницу, я ее — как тетю. Она говорила: «Зови меня на «ты», Люсей». Я никогда не звала ее Еленой Сергеевной. Она приходила к нам в гости, мы тоже ходили к ним в гости.
К. ЛАРИНА: Общались с ней до последних дней?
Е. ЗЕМСКАЯ: Общались. Я бы даже сказала, что мы больше общались после смерти Михаила Афанасьевича. Она как-то почувствовала, может быть, тягу к родным, общалась и с мамой, и со мной.
К. ЛАРИНА: «Дорогая Елена Андреевна, очень рад послушать Ваше выступление на радиостанции «Эхо Москвы». Знал Вас по институту Русского языка, отношусь к Вам с любовью и уважением. Здоровья Вам и счастья! Вячеслав Михайлович».
М. ПЕШКОВА: Булгаков подарил Вам родственные узы со всеми своим женами. С кем еще, кроме Елены Сергеевны, Вы общались?
Е. ЗЕМСКАЯ: Я, конечно, знала и Любовь Евгеньевну, звала ее тетей Любой. Она тоже была у нас в доме, бывала и тогда, когда мама была уже тяжело больна. К сожалению, Тасю, Татьяну Николаевну, я не знала лично. Она меня знала, но я была такая маленькая, что я ее не помню. Потом у нас был обмен письмами, когда она жила в Туапсе, она мне писала, я ей тоже писала. Она звала в гости, но я не нашла времени и сил поехать, потому что я все время много работала, у меня тоже дочка, мама больная Так что Тасю я не помню. Но мама ее очень любила.
К. ЛАРИНА: Сейчас очень много книг выходит о Михаиле Булгакове. Ваше отношение к этим работам?
«Булгаковская энциклопедия» Соколова. Мне кажется, это ненаучное и нечестное издание. Там очень много лжи, неправды, касающейся и отдельных вопросов, связанных с родственниками. Мы даже, 3 племянницы, написали письмо в «Новое литературное обозрение», оно опубликовано, с указанием на ошибки и даже клевету. В частности, там очень нехорошо сказано про Елену Сергеевну. Говорится так: «Вскоре после смерти мужа она стала любовницей Первого секретаря Союза советских писателей Фадеева». Для научной энциклопедии, претендующей на роль достоверных сведений, такие вещи писать, мне кажется, аморально.
Е. ЗЕМСКАЯ: Предположим даже, она была бы любовницей. Это надо писать в энциклопедии? Зачем? Мне кажется, у него погоня за сведениями бульварного характера.
К. ЛАРИНА: А еще кого бы Вы назвали из тех, кто неприемлем?
Е. ЗЕМСКАЯ: У меня сейчас выскочила фамилия из головы изданная на Украине книга, которая называется «Космический роман», где устанавливаются связи Булгакова с космосом и со всеми такими вещами. По-моему, это псевдонаучная штука.
К. ЛАРИНА: А жизнеописания различные?
К. ЛАРИНА: «Булгаков в Художественном театре»?
Е. ЗЕМСКАЯ: Да. Действительно научные и интересные работы есть у Гудковой, у Мариетты Чудаковой есть много интересных статей отдельных и книга эта «Жизнеописание Булгакова».
К. ЛАРИНА: А Петелин недавно вышел
Е. ЗЕМСКАЯ: Я ее подробно не смотрела, поэтому не буду говорить ни хорошего, ни плохого.
Е. ЗЕМСКАЯ: Яновская во мне вызывает двойственное чувство. Она одна из первых написала биографию Булгакова, но в ней, мне кажется, много неверных акцентов. Ей хотелось сделать его если не коммунистом, что очень просоветски настроенным человеком, и там даже говорится, что коммунистический манифест, который тогда был в Киеве, — его читал чуть ли не отец, мой дедушка.
К. ЛАРИНА: Но Вы же понимаете, время такое было, что можно сказать госпоже Яновской спасибо хотя бы за то, что в советское время, когда вообще невозможно было про Булгакова вслух говорить, вышла эта книга.
Е. ЗЕМСКАЯ: Потому я и говорю, что двойственное отношение. То, что она в то время написала — хорошо. Но как она это написала это не очень хорошо. И это, честно говоря, меня огорчает больше, чем радует.
К. ЛАРИНА: А Вы сами пытались когда-нибудь сделать книгу о Булгакове?
— из моих публикаций и неопубликованных материалов сделать книгу. Если жизнь мне позволит и здоровье, то я, может быть, это и сделаю, потому что я делаю это не только в память дядюшки, но и в память мамы, которая очень хотела написать такое: «Михаил Булгаков в семье». И я думаю, что его детские и юношеские воспоминания и прекрасная семья, в которой он жил, очень большую роль сыграли в его мировосприятии. Не только в бытовом отношении, в том, что он любил покой, любил книги, хорошую квартиру то, о чем он часто пишет в своих книгах. Но и эта ненависть к хаосу, к разрухе, которую выражает и профессор Преображенский в «Собачьем сердце», в других его произведениях, она, несомненно, имеет глубокие философские и мировоззренческие корни. Роль семьи, матери Мама светлая королева это мотив, который проходит через все его творчество. Действительно, он очень многим обязан семье. Веселая семья, 7 детей, братья и сестры
К. ЛАРИНА: Вопрос, который я задавала многим гостям, которые приходили в «Булгаковский час»: почему не было детей у Михаила Афанасьевича? Это связано с объективными причинами?
Е. ЗЕМСКАЯ: Я могу сказать свое мнение. Я думаю, что в эту пору разрухи и неустройства он не решался заводить детей.
К. ЛАРИНА: Влюбчивый человек, прекрасные женщины его окружали
Е. ЗЕМСКАЯ: Да, но у Елены Сергеевны было 2 сына, она уже не хотела детей. Я не знаю, хотела ли детей Любовь Евгеньевна А с Тасей он разошелся. Но он очень любил детей, особенно мальчишек. Я назову его рассказ «Паслом». Это превосходный его рассказ. Там описан холостяк, который живет в коммунальной квартире, к которому приходит мальчик одинокой женщины. И вот как он относится к этому мальчику Это прелестный рассказ. И мама всегда говорила, что Миша очень любил мальчишек и с ними играл много. У него было 2 пасынка, один усыновленный, другой нет, дети Елены Сергеевны. И Сережку он очень любил, и старшего Женю тоже. И нас, племянниц, он, я считаю, любил.
«Дорогие Оля и Лена, спасибо за письмо. Желаю вам счастья в жизни». Она опубликована в журнале «Наше наследие» за 91-й год. Он уже не видел, это ощущается по почерку и по тому, что он пишет прямо по лицу.
Е. ЗЕМСКАЯ: Последнее сообщение Вам прочту от Веры Михайловны: «Я училась вместе с Вашей сестрой Олей в эвакуации в Алма-Ате и жила с ней в одной комнате. Ее все очень любили».
Е. ЗЕМСКАЯ: Мне это очень приятно, потому что я очень любила свою сестру.