Паршин Л. К.: Баллада о трамвае

БАЛЛАДА О ТРАМВАЕ

Тотчас и подлетел этот трамвай, поворачивающий по новопроложенной линии с Ермолаевского на Бронную. Повернув и выйдя на прямую, он внезапно осветился изнутри электричеством, взвыл и наддал.[1]

Когда-то давно, на заре булгаковедения этот трамвай был центром внимания и гвоздем программы. Что делал потрясенный читатель первым долгом? Брал книжку и шел на Патриаршие искать Ермолаевский переулок. Более дотошный читатель лез еще в справочники, а профессионалы и в рукописи. Но все-таки прошло сорок лет! Пора бы и выехать трамваю из кадра. Я уж не говорю о том, что это вообще смешно – был там трамвай или не был, или был, но не там, или там, но не был… Да какая разница? Роман-то, вот он! Биография Булгакова, вот она! Ну, при чем тут старенький дребезжащий вагончик?

В том-то и загадка, что ни причем. Ни при чем, потому что Берлиоз мог погибнуть, как нам известно, и от рук врагов-интервентов, и от саркомы легкого, и от упавшего на голову кирпича. А от чего именно, да еще с подробностями – как именно, не имеет никакого значения ни для читателя, ни для литературоведа. Трамвай ни при чем, но его не отпускают ни читатели, ни писатели, ни любители, ни киношники, ни «шоумены», ни литературоведы. Трамвай оказался значимым до того, что в музеях сооружают его копии, а по улице в праздники пускают его макеты.

В чем дело, в чем дело, в чем дело?

Начал, пожалуй, Катаев.

…Сумрачный плащ Воланда (плод воображения синеглазого, заряженного двумя магическими Г), возникшего в районе Садовой-Триумфальной между казино, цирком, варьете и Патриаршими прудами, где в лютые морозы, когда птицы падали на лету, мы встречались с синеглазкой возле катка у десятого дерева с краю и наши губы были припаяны друг к другу морозом. Тогда еще там проходила трамвайная линия, и вагон, ведомый комсомолкой в красном платке на голове – вагоновожатой, – отрезал голову атеисту Берлиозу…[2]

Это прокатилось по десяткам журналов, потом книг. Я еще тогда, в 1981 проверил – трамвая не было.[3] Но эхо Катаева так и перекатывается до сих пор. В публикациях 2000-х годов Лидия Яновская посвятила трамваю даже целую главу, которая так и называется: «Трамвай на Патриарших». И по ее данным трамвая не было.[4]

Подвести черту под трамваем попытался Альфред Барков в своей книге «Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»: Альтернативное прочтение».[5] «Альтернативное прочтение» это, попросту говоря, якобы чтение того, чего на самом деле нет, поэтому давайте сразу не дадим дурить себе голову и будем с Барковым осторожны. От одних его подписей под эпиграфами может переклинить:

Толстой

Мягков

Иисус Христос

Лихачев [6]

Никакой ясности эссе Баркова не добавило. Сначала он склоняется к тому, что трамвая не было, приводя весьма авторитетное свидетельство старожилки Патриарших Кончаловской.[7] Странно, что при этом Барков не упомянул известное ему свидетельство жены Булгакова, Т. Н. Кисельгоф, несколько лет жившей там и тысячу раз ходившей по Малой Бронной мимо Патриаршего пруда:

Т. К. Вы знаете, трамвай там не ходил. По Садовой ходил, а у Патриаршего нет. Мы там несколько лет жили. К Крешковым ходили, у них дверь прямо на пруд выходила, к Коморским, тоже мимо Патриаршего. Трамвая там не было. Это я вам ей-богу говорю, что трамвая не было.[8]

Затем Барков снова все запутывает:

Б. С. Мягковым, из всех исследователей наиболее полно проработавшим эти вопросы, обнаружена помещенная в газете "Вечерняя Москва" от 28 августа 1929 года заметка, из которой следует, что в ноябре того же года планировалось завершить прокладку трамвайных линий как раз на Малой Бронной и Спиридоновке (Алексея Толстого), то есть, у самого пруда.[9]

Во-первых, эта заметка найдена не Мягковым, а М. В. Владимирским.[10]

Трамвая на Тверской не будет. Новые трамвайные линии - на Малой Бронной и Спиридоновке. Работы по сооружению новых линий должны быть закончены в ноябре.[11]

В-третьих, если в «Московской сплетнице», как называли эту газету москвичи, написано о каких-то планах, то из этого совсем не следует, что планы эти были или будут осуществлены.

В стане сторонников трамвая, поворачивающего по «новопроложенной линии с Ермолаевского на Бронную» достаточно путаницы. Прежде всего, путается Катаев, который один и тот же эпизод своей биографии в одном месте своей книги относит к Патриаршим прудам (вспоминая Воланда, пишет о поцелуях у десятого от края дерева)[12], а в другом месте к Чистым прудам:

…с поцелуями на двадцатиградусном морозе у десятого дерева с краю Чистопрудного бульвара, возле катка…[13]

Почему путается Катаев, понятно: в те годы он жил в Мыльниковом переулке на Чистых прудах и постоянно видел кружащий вокруг пруда трамвай. А Елена Булгакова, Синеглазка, жила у Патриаршего пруда на Большой Никитской у сестры Надежды и часто бывала у Михаила и Таси Булгаковых на Большой Садовой. Туда же, к Михаилу сразу являлся и Катаев[14]. Поэтому и свидания они назначали на Патриарших прудах. Этот эпизод своей жизни Катаев описывал еще тогда, в 1923 году, в новелле «Печатный лист о себе».[15] Там прямо и однозначно названа киевлянка Лена, её брат-писатель, жена писателя, Тася, их протекающий потолок и причудливая мебель, Патриаршие пруды с десятым от края деревом и обратный путь на Чистые пруды в Мыльников переулок.

Как сообщает Лидия Яновская, путается с трамваем и Мягков:

Б. С. Мягков успел написать мне: «Вы правы, трамвая здесь не было», – о чем потом, наверно, пожалел.[16]

Путается и сам автор «Мастера и Маргариты». Так в 3-й редакции романа он дает иной маршрут трамвая:

Из-за дома с Садовой на Бронную вылетел трамвай.[17]

Еще как доказательство существования трамвая на Патриарших приводится фотоснимок якобы выкопанных там рельсов. При этом утверждается, что это трамвайные рельсы.

Это фотоснимок из собрания Александра Курушина, который написал мне, что не известно, когда он был сделан, не известно кем, не известно где (нет привязки к местности), не известно местонахождение негатива.[18] А самое главное, не известно, почему выкопанные рельсы считают трамвайными. Такие рельсы применяются и на внутризаводском транспорте, для вагонеток, крановых тележек, подъемных кранов, передвижных, поворотных и вращающихся конструкций, подвесных путей, для прокладки узкоколеек.[19] Часто рельсы, в том числе и трамвайные, использовались для укрепления бетонных сооружений и даже кирпичной кладки.[20] По этим причинам указанный фотоснимок, к сожалению (мне ведь тоже хочется, чтобы трамвай был!), ничего не доказывает.

Остается единственное и последнее доказательство – Б. С. Мягковым приводится биолокация архитектора Резвина, якобы обнаружившего ранее существовавшие вокруг Патриаршего пруда трамвайные пути.[21] По этому поводу Яновская иронизирует:

Особенно неотразимой оказалась «биолокация». В ее лучах виртуальные предметы прямо-таки сгущались и материализовались в воздухе, как это, впрочем, было с наглым клетчатым на этих самых Патриарших прудах.[22]

Действительно, здесь необходимо учитывать следующее. Биолокация – очень субъективный метод, основанный на индивидуальной установке и чувствительности оператора. Если оператор тренирован и ориентирован на внешние сигналы – успех вероятен. Если же оператор ищет подтверждения своих ожиданий – он их получит независимо от того, соответствуют они реальности или нет. Здесь люди убежденные и увлеченные – худший вариант. Еще хуже, когда действует группа единомышленников. Индуцированное бредовое представление очень хорошо известно современной психиатрии.[23]

Подведем итог. Ни одного подтверждающего документа не обнаружено. От показаний очевидцев придется отказаться, так как есть весьма авторитетные показания «за» и не менее авторитетные показания «против». От фотоснимка тоже придется отказаться. «За» остается одна лишь призрачная биолокация. Таким образом, никакими научно достоверными доказательствами существования трамвая мы не располагаем. Против трамвая на Патриарших – десятки карт, планов, фото и киноматериалов, схем, справочников и официальных справок транспортных архивов. Против трамвая и лживость Левшина в очерке «Садовая, 302-бис», и сбивчивость Катаева, и сомнения Булгакова.

А теперь давайте, задумаемся, что это все так прицепились к этому трамваю? С чего это даже такой профессионал, как Яновская, кинулась вдруг проверять трамвай? Ведь полная же бессмыслица! (Любопытно, что она сама говорит, что объяснить этого не может)

А обнаружилась очень забавная штука. Расспрашивая о трамвае старожилов, Яновская заметила, что все, кто читал «Мастера и Маргариту», говорят: «А как же! Был трамвай. Был». Однако, люди, не читавшие роман, категорически утверждали, что трамвая не было. Буквально несколько дней назад я имел случай убедиться в этом. Писатель Владлен Алексеев проводил для своих друзей экскурсию по Москве своей молодости. На Патриарших прудах он показал дом на Малой Бронной, в котором когда-то жил.

–А вокруг пруда – говорит он неожиданно – проходила трамвайная линия, и в том домике на пруду была трамвайная станция, где отдыхали вагоновожатые.

Все обомлели и посмотрели на меня, как на покойника.

–Вот это номер, – пробормотал я, переводя дыхание, пока компания усаживалась на скамейку. – А откуда такая информация? Документ есть?

-Хм! Документ! – Насмешливо сказал Алексеев. – Телевизор смотреть надо!

-Ах, телевизор?! – Заревел я. – Граждане!!! Он не очевидец, а сплетник!!!

Что же происходит с людьми? Колдовство? Гипноз? Ну… почти… Где-то рядом.

Осторожный Берлиоз, хоть и стоял безопасно, решил вернуться за рогатку, переложил руку на вертушке, сделал шаг назад. И тотчас рука его скользнула и сорвалась, нога неудержимо, как по льду, поехала по булыжнику, откосом сходящему к рельсам, другую ногу подбросило, и Берлиоза выбросило на рельсы.

на бок, бешеным движением в тот же миг подтянув ноги к животу, и, повернувшись, разглядел несущееся на него с неудержимой силой совершенно белое от ужаса лицо женщины-вагоновожатой и ее алую повязку. Берлиоз не вскрикнул, но вокруг него отчаянными женскими голосами завизжала вся улица. Вожатая рванула электрический тормоз, вагон сел носом в землю, после этого мгновенно подпрыгнул, и с грохотом и звоном из окон полетели стекла. Тут в мозгу Берлиоза кто-то отчаянно крикнул - "неужели?..". Еще раз, и в последний раз мелькнула луна, но уже разваливаясь на куски, и затем стало темно.

Трамвай накрыл Берлиоза, и под решетку Патриаршей аллеи выбросило на булыжный откос круглый темный предмет. Скатившись с этого откоса, он запрыгал по булыжникам Бронной.

Это была отрезанная голова Берлиоза.

Впечатляет, не правда ли? Но обратите внимание на два обстоятельства. Во-первых, на то, что Булгаков написал сцену гибели Берлиоза под трамваем не просто талантливо, как лучшие свои произведения, а с особой эмоциональной и образной насыщенностью. Даже с некоторым натурализмом. Вспомните также хруст костей и фонтанчики крови из-под ногтей в «Роковых яйцах» или сцену убийства в Киеве. Оказывается, это не только впечатляет, но и заражает. Во-вторых, как сцена убийства в Киеве кочует по разным произведениям Булгакова, так и сцена гибели под трамваем не отпускает автора.

А бывает и еще хуже: только что человек соберется съездить в Кисловодск, - тут иностранец прищурился на Берлиоза, - пустяковое, казалось бы, дело, но и этого совершить не может, потому что неизвестно почему вдруг возьмет - поскользнется и попадет под трамвай!

…

- Секретаря МАССОЛИТа Берлиоза сегодня вечером задавило трамваем на Патриарших.

…

Он такие штуки может выделывать, что только держись! Он заранее знал, что Берлиоз попадет под трамвай!

…

- Вот же именно его вчера при мне и зарезало трамваем на Патриарших, причем этот самый загадочный гражданин...

…

- Уж не попал ли он, как Берлиоз под трамвай? - говорил Варенуха, держа у уха трубку, в которой слышались густые, продолжительные и совершенно безнадежные сигналы.

…

"... Берлиозом, который попал под трамвай..."

…

- Почему, собственно, я так взволновался из-за того, что Берлиоз попал под трамвай? - рассуждал поэт.

…

Идти мне было некуда, и проще всего, конечно, было бы броситься под трамвай на той улице, в которую выходил мой переулок. Издали я видел эти наполненные светом, обледеневшие ящики и слышал их омерзительный скрежет на морозе. Но, дорогой мой сосед, вся штука заключалась в том, что страх владел каждой клеточкой моего тела. И так же точно, как собаки, я боялся трамвая.

…

"Меня только что зарезало трамваем на Патриарших. Похороны пятницу, три часа дня. Приезжай. Берлиоз"

…

- Трамваем задавило? - шепотом спросил Поплавский.

- Начисто, - крикнул Коровьев, и слезы побежали у него из-под пенсне потоками, - начисто! Я был свидетелем. Верите - раз! Голова прочь! Правая нога - хрусть, пополам! Левая - хрусть, пополам! Вот до чего эти трамваи доводят! <…>

…

Да, по гроб жизни должен быть благодарен покойному Берлиозу обитатель квартиры № 84 в восьмом этаже за то, что председатель МАССОЛИТа попал под трамвай, и за то, что траурное заседание назначили как раз на этот вечер.

…

- Скажите, Иван Николаевич, а вы-то сами как далеко были от турникета, когда Берлиоз свалился под трамвай?

…

Конечно, ни Иванушка, ни этот клетчатый не толкали под трамвай несчастного председателя МАССОЛИТа, физически, так сказать, его падению под колеса не способствовал никто. Но следователь был уверен в том, что Берлиоз бросился под трамвай (или свалился под него), будучи загипнотизированным. Это он, Коровьев, погнал под трамвай бедного Берлиоза на верную смерть.

Из 3-й редакции романа:

Передний трамвай наскочил у стрелки на что-то, сошел с рельс, закупорил артерию. Но поэт не успел присмотреться, как под самыми ногами у него шарахнуло, и он видел, как оглушительно кричавший человек у стенки Манежа упал на асфальт и тотчас же красная лужа образовалась у его лица.[24]

Не любил трамваи и сам Булгаков. Из письма Попову:

[25]

Мы видим, что ситуация гибели под трамваем многократно повторяется на протяжении всего текста романа. Не мудрено, что исподволь трамвай накрепко застревает в мозгах и читателей, и исследователей. Чем-то это похоже на современную технику нейро-лингвистического программирования, чем-то на старый суггестивный метод, и если бы Булгаков хотя бы сносно знал психиатрию, я б заподозрил его в злоупотреблении профессиональными знаниями. Но психиатрии Булгаков не знал, поэтому ясно, что на страницы вылилось его собственное психическое состояние навязчивости. Мастер смертельно боится трамваев и с готовностью признает, что психически болен. Был болен и Булгаков – смертельно боялся выходить на улицу, и тоже признавал это. В психиатрии это называется неврозом. Булгаков писал:

Впервые ко мне один человек пришел, осмотрелся и сказал, что у меня в квартире живет хороший домовой. Надо полагать, что ему понравились книжки, кошка, горячая картошка. Он ненаблюдателен. В моей яме живет скверная компания: бронхит, рейматизм и черненькая дамочка – Нейростения. Их выселить нельзя. Дудки! От них нужно уехать самому.[26]

Нет, психиатрии Булгаков не знал. Уехать от них нельзя, как нельзя уехать от самого себя. В конце 30-х обострился его нефросклероз, сформировалось невротическое расстройство, прояснилась безнадежность его положения пленника, Булгакова терзал страшный просчет 1930 года в поединке со Сталиным. Все это – на фоне сковавшего тоталитарную страну страха. Однако невротизация с ее навязчивостями спасала, как спасала и сублимация – механизм психологической защиты, включающий и художественное творчество.

Булгаковский роман, и в частности и булгаковский трамвай, стали, таким образом, плодом как писательского таланта, так и результатом сложившейся личностной ситуации автора. Образ трамвая – образ страшной неотвратимо надвигающейся смертоносной машины, образ гибели, образ безнадежности. Отсюда его загадочная притягательность, его эмоциональная сила.

– символ колеса смерти.

Первым долгом мы прибегли к колесу смерти. Обыкновенное громадное колесо, и посредине палка. Причем колесо, от неизвестной причины, начинает вертеться с неимоверной скоростью, сбрасывая с себя, ко всем чертям, каждого члена союза, который на него сядет.[27]

- Пойми, что ты просто попал под колесо и оно тебя стерло и кости твои сломало.[28]

Символ колеса – символ судьбы. «Колесо судьбы» называется одно из произведений Булгакова.[29]

"Б", делая N оборотов, и вот приехало в каменную пустоту.[30]

Примечания