VI
К середине 20-х годов Булгаков сформировался и как романист (он закончил работу над "Белой гвардией"), и как драматург (он написал "Дни Турбиных"), и как сатирик. Сборник "Дьяволиада" ("Недра". М., 1925), как уже было сказано в начале главы, вызвал бешеные нападки рапповцев. Впрочем, рапповцы разносили не только Булгакова, но и В. Маяковского, М. Зощенко, И. Ильфа, Е. Петрова, не щадили и своих - Пантелеймона Романова.
Как сатирик Булгаков (я в этом убежден) обгонял время. Достаточно сказать, что в области повести он создал новое жанровое образование - жанр сатирической научно-фантастической повести, сочетая в ней строгий реализм с фантазией ученого и придавая ситуациям и образам притчеобразный философский смысл ("Роковые яйца" и "Собачье сердце"). В повестях он ставил острейшие проблемы, вплоть до прогнозов будущих научных открытий, наполнял сюжет раздумьями о законах природы и возможностях биологического и социального преобразования человека как личности, о нравственной ответственности ученого. И здесь Булгаков впадал в противоречия, решить которые он, как сторонник эволюции (понимаемой им очень широко), не мог. Эти противоречия отразились в его творчестве и наложили отпечаток на художественную ткань его повестей. Они разные, эти повести.
В "Дьяволиаде" поражает гротеск и юмор, настолько мастерски соответствующий общей цели, что даже фантастический конец - гибель маленького человека, делопроизводителя Короткова, - не кажется случайной. Она закономерна в том калейдоскопе невероятных происшествий, в которых оказался этот Коротков, уволенный из учреждения по недоразумению и бессильный найти не только справедливость, но и здравый смысл.
Поразительны все фантастические вещи, происходящие в "Дьяволиаде", в том числе двойничество: Кальсонеров оказывается два: один лысый (голый), другой - с сирийской бородой, а оба похожи друг на друга как две капли воды. Сам Коротков, у которого в трамвайной сутолоке украли удостоверение личности и деньги, превращается (по новому удостоверению) в Коробкова и уже не может понять (по невероятным совпадениям событий), кто он есть в действительности - помощник Кальсонера или его враг? Мелькают типы, персонажи, которые не знают, чем занимаются. Все это кажется невероятным, дьявольским наваждением, а в действительности в гротескном виде представляет нам отрицательные явления 20-х годов, невероятнейшую неразбериху в управлении, в ведении дел, бюрократизм, бездушие в отношениях к людям, Рапповцы, как известно, зачеркивали специфику искусства, уподобляли его действительности (отождествляли - по классовому принципу - базис и надстройку). Они призывали только иллюстрировать достижения социалистического строительства. На этой основе они утверждали, что сатира в СССР невозможна. "Всякий сатирик в СССР посягает на советский строй", - писал В. Блюм в "Литературной газете"7.
А Маяковский и Булгаков в своем творчестве показали, что сатира в СССР возможна и нужна. Но нельзя ее понимать так упрощенно, вульгарно, как рапповцы, и условность признавать за действительность. Сатира - гротеск, сарказм, юмор - это особый мир, мир фантазии. Но такой, которая посредством условного гротеска выявляет броские черты уродливых явлений, показывает их алогизм, вытаскивает их на свет божий по принципу: "За ушко да на солнышко..." И этот условный мир дает о действительности куда более яркое представление, чем простое описание.
Гротескные фигуры Булгакова типологически характерны и несут в себе приметы времени. Таков портрет одного из Кальсонеров, внезапно появившегося в учреждении:
"Этот неизвестный был настолько маленького роста, что достигал высокому Короткову только до талии. Недостаток роста искупался чрезвычайной шириной плеч неизвестного. Квадратное туловище сидело на искривленных ногах, причем левая была хромая. Но примечательнее всего была голова. Она представляла собой точную гигантскую модель яйца, насаженного на шею горизонтально и острым концом вперед. Лысой она была тоже как яйцо и настолько блестящей, что на темени у неизвестного, не угасая, горели электрические лампочки. Крохотное лицо неизвестного было выбрито до синевы, и зеленые маленькие, как булавочные головки, глаза сидели в глубоких впадинах. Тело неизвестного было облачено в расстегнутый, сшитый из серого одеяла френч, из-под которого выглядывала малороссийская вышитая рубашка, ноги в штанах из такого же материала и низеньких с вырезом сапожках гусара времен Александра I".
Булгаков использует и пародию как средство сатиры. Такова сцена в "Бюро претензий", когда неожиданно для Короткова одна из многочисленных машинисток, страстная брюнетка, принявшая Короткова за Коробкова (более престижное по должности лицо), вывела его в полутьму пустого коридора и заявила: "Вы ужасны... Из-за вас я не спала всю ночь и решилась. Будь по-вашему. Я отдамся вам..." Это пародия на бульварные, лжеромантические киноподелки 20-х годов. Булгаков остроумно высмеивает их, эффективно снижая лжеромантику героини намеком на особую реальность: "Целуй же меня, целуй скорее, пока нет никого из контрольной комиссии" (выделено мною. - В. Н.).
Юмор в сцене усиливается, когда безвольный Коротков растерянно бормочет в ответ: "Мне не надо..."
Гротескно рисуются сцены бюрократизма, показного делячества. Булгаков даже не дает портрета заведующего "Бюро претензий". Это просто человек "в синем". Зато писатель имитирует его речь, создавая фразеологический портрет посредством пародирования принятых в 20-х годах лозунгов, подчеркивая их бессмысленность: "Товарищ! Без истерики. Конкретно и абстрактно изложите письменно и устно, срочно и секретно... Не отнимайте время у занятого человека! По коридорам не ходить! Не плевать!.. Разменом денег не затруднять!.."
Перед нами не человек, а салтыковско-щедринский органчик, умеющий говорить два слова: "Держать!" и "Не пущать!". Под стать "синему" и образ его секретаря, выскочившего как кукла из ящика стола: "... заправил поглубже манжеты, вынул из карманчика патентованное перо и в ту же минуту застрочил". Внешние приметы образов ("деревянность" и марионеточность) обретают метонимическое значение и с особой силой подчеркивают бездушие бюрократической машины. Эту машину Булгаков, как и Маяковский, рисует в гиперболическом виде. Чинуши не хотят внимать воплям Короткова о помощи. А бездушная машина, словно ротационная махина, выдает целый поток бумаг "входящих" и "исходящих", от которых нет спасения никому, в том числе и чинушам. Булгаков резко снижает канцелярский стиль, вызывая комический эффект: "Белые змеи бумаги ползли в пасть машин, стали свиваться, раскраиваться, сшиваться. Вылезли белые брюки с фиолетовыми лампасами. "Предъявитель сего есть действительно предъявитель, а не какая-нибудь шантрапа" (выделено мною. - В. Н.).
"- Надевай, - грохнул блондин..." - и все завертелось в бешеном темпе, как во сне".
Булгаков прибегает к приемам буффонады. Сатирическим типам он стремится придать нарицательное значение, как это делали Гоголь и Щедрин (образ Дыркина), в гротескные юмористические сцены вводит элемент фантастических превращений, как в романе "Мастер и Маргарита", усиливая тем самым калейдоскопичность явлений, их алогизм.
Бунтуя, Коротков бьет Дыркина канделябром по голове (буффонадная сцена). Эту сцену, оказывается, тайно подсматривает один из Кальсонеров: "... запишем, как вы работников лупите!" И здесь происходит невероятное, как во сне. Все становится символичным и призрачным.
"Ярость овладела Коротковым. Он взмахнул канделябром и ударил им в часы. Они ответили громом и брызгами золотых стрелок. Кальсонер выскочил из часов, превратился в белого петушка с надписью "Исходящий" и юркнул в дверь. Тотчас за внутренними дверями разлился вопль Дыркина: "Лови его, разбойника!" - и тяжкие шаги людей полетели со всех сторон. Коротков повернулся и бросился бежать".
за Коротковым, стрельба, даже из пулемета. А Коротков, поднявшись на лифте на 12-й этаж самого высокого дома в Москве, ведет с преследователями сражение... бильярдными шарами. Все происходит в духе американского кино, напоминая буффонады Чарли Чаплина. Ощущение трагичности судьбы Короткова исчезает.
Но сама повесть поражает силой гротеска и юмора, сатирическим мастерством, сарказмом.
Сложнее повесть "Роковые яйца". Это, несомненно, новаторское произведение. Опубликованная в альманахе "Недра" в 1925 году повесть понравилась Горькому. "Остроумно и ловко написаны "Роковые яйца" Булгакова", - писал Горький8"Булгаков очень понравился мне, очень, но он сделал конец рассказа плохо. Поход пресмыкающихся на Москву не использован, а подумайте, какая это чудовищно интересная картина"9.
По форме это научно-фантастическое произведение, но и сатирическое. События в нем отнесены к 1928 году, то есть на четыре года вперед по сравнению с написанием вещи. Основа ее реалистична, ярко выписан образ чудака зоолога профессора Персикова, который, кроме своей узкой специальности (изучение пресмыкающихся), ничего знать не хочет. Реальна вся обстановка, в которой приходится работать ученому, экскурс в прошлое - трудности военного коммунизма, смерть в лаборатории Персикова редких экземпляров пресмыкающихся, жилищный кризис.
"Роковые яйца" возрастает. Возрастает и умение писателя все сюжетные ситуации связать в крепкий узел вокруг научного открытия Персиковым лучей жизни и пронизать их общей идеей. В начале гротеск отсутствует, а юмор естественно вытекает из ситуации и носит безобидный характер: "Лягушка (при опыте. - В. Н.) тяжко шевельнула головой, и в ее потухших глазах были явственны слова: "Сволочи вы, вот что..."
Но вдруг в сюжете все события круто закручиваются, образуя вихревые воронки, и в каждой из них оказываются свои герои, своеобразные типы. Ученый Персиков не только открывает лучи жизни, но и делает фантастические опыты с размножением лягушек. Приват-доцент Иванов говорит Персикову: "... герои Уэллса по сравнению с вами просто вздор..." Пройдоха репортер Вронский пронюхивает об открытии и дает в "Красной вечерней газете" вздорную и сенсационную информацию. Вокруг Персикова вьются агенты иностранных разведок. Милые вдовушки предлагают ему "свою руку и сердце". ГПУ ставит вокруг лаборатории Персикова охрану. Реальность и фантастичность переплетаются и начинают динамически взаимодействовать и дополнять друг друга.
Реальна фигура попадьи Дроздовой с ее "куриной артелью", организованной для того, чтобы избежать непомерных налогов. Реальна фигура отца Сергия, отслужившего молебен по хохлаткам попадьи, хотя и знает, что это бесполезно: разразилась куриная чума. Она косит кур не только по Костромской губернии, но и по всей республике. Гипербола необходима писателю, чтобы дать предпосылки дальнейшим катастрофическим событиям.
Но покамест как будто бы ничто еще не предвещает катастроф и потрясений. Ситуация еще не трагическая, скорее юмористическая. В повести обыгрываются казусы, словесные омонимы, образующие анекдотичные фразы и обороты: "Все граждане, владеющие яйцами, должны в срочном порядке сдать их в районные отделения милиции". Или же: "Не зарьтесь, господин Юз, на наши яйца, - у вас есть свои!"
Но трагедия назревает. Появляется вполне реальная фигура, одетая в поношенную кожаную двубортную куртку, с большим маузером на боку. Это активный участник гражданской войны и фанатик строительства нового общества Александр Семенович Рокк. Ему приходит на ум бредовая идея "Возродить куроводство" в республике с помощью икс-лучей профессора Персикова. Вокруг этой фигуры Рокка и его идей и закручивается вихрь событий, реальное обретает фантастический вид и превращается во всеобщую трагедию.
"Ювенильного моря" А. Платонова. Это фанатик. Правда, в отличие от инженера Вермо он не имеет никакого отношения к технике и изобретениями не занимается. Он хочет использовать открытие профессора Персикова на пользу республике и верит в это открытие: "... ваш луч такой знаменитый, что хоть слонов можно вырастить, не только цыплят..."
Здесь-то и кроется основное различие между "Ювенильным морем" А. Платонова и повестью Булгакова. Достоинством "Ювенильного моря" А. Платонова является ядовитая критика прожектерства, различного рода несбыточных иллюзий, свойственных горячим головам в эпоху крутых изменений (события в "Ювенильном море" происходят в период коллективизации). Идеи повести Булгакова "Роковые яйца" глубже. Они не ограничиваются критикой прожектерства Рокка. Кстати: эта фигура у Булгакова трагическая. Он со страшной силой переживает неудачу с икс-лучами и гибель своей жены. А инженер Вермо у А. Платонова как был фанатиком, так и остается фанатиком, он готов и далее строить башню всеобщего счастья, не считаясь с реальными обстоятельствами.
Персиков восхищается энтузиазмом Рокка и даже говорит ему комплимент, что он делает в редчайших случаях: "... вы не зоолог? нет? жаль... из вас вышел бы очень смелый экспериментатор... Да..." Однако профессор Персиков предупреждает Рокка о риске. Опыты с икс-лучами еще не проверены. Результаты могут быть самые неожиданные, и что' за куры могут появиться в результате облучения, предсказать невозможно. Вот здесь-то и кроется идейная концепция повести "Роковые яйца". Она сложная, иносказательная и... трагичная. Ее нельзя уложить в формулу. Фантастическая история с роковыми яйцами под пером художника вырастает в своего рода библейское поучительное сказание. Это повесть-предупреждение. Из всей фантастической истории, написанной Булгаковым, читатель выносит впечатление: научные эксперименты следует строго соотносить с законами природы, иначе последуют непредсказуемые, возможно трагические, последствия.
Мастерство юмориста Булгакова в повести получает простор. Он обыгрывает казус, рисует яркие характеры эпизодических лиц, овевает юмор лирикой, пронизанной тонкой иронией (совершенно новая черта в творчестве Булгакова). Так рисуется свидание уборщицы Дуни с рыжим шофером в непрочной тени вяза, под звуки флейты Рокка:
"Замерли рощи, и Дуня, гибельная, как лесная русалка, слушала, приложив щеку к жесткой, рыжей и мужественной щеке шофера.
".
Но трагедия разряжается, как гроза. Где-то перепутали заказ Персикова. Вместо куриных яиц из-за границы в совхоз "Красный луч" в распоряжение директора Рокка поступили змеиные и страусовые яйца. Под воздействием икс-лучей, открытых Персиковым, в оранжерее совхоза вывелись не куры, а змеи и страусы. Змеи дали такую же феноменальную кладку, как лягушки. И двинулось нашествие гадов на Москву. Вот тут-то начинают сказываться противоречия во взглядах художника на будущее, которые отражаются и в художественной ткани произведения.
Конечно, мастерство Булгакова в описании курьезов блистательно. Но метафоричность ситуаций исчезает, она заменяется аллегорией. Нарастает натурализм. Исчезают юмор и индивидуальная характеристика героев.
Булгаков еще пытается в трагическую ситуацию ввести комический элемент. В ночной редакции "Известий" получена телеграмма:
"Грачевка, Смоленской губернии. В уезде появилась курица величиною с лошадь и лягается, как конь. Вместо хвоста у нее буржуазные дамские перья".
В доказательство общей идеи повести, о которой было сказано выше, автор увлекается описанием ужасов. Гротеск теряет грани реального. Вместо юмористических сцен-недоразумений, на которые таким мастером был Булгаков, появляются трагические ситуации, описанные с натуралистическими подробностями. Такова сцена гибели жены Александра Семеновича Рокка от анаконды - водяного удава, удравшего из оранжереи и скрывшегося в прибрежных лопухах: "Змея приблизительно в пятнадцать аршин и толщиной в человека, как пружина, выскочила из лопухов... раскрыв на мгновение пасть, из которой вынырнуло что-то похожее на вилку, ухватила зубами Маню... Изо рта Мани полоснуло кровью... Затем змея, вывихнув челюсти, раскрыла пасть и разом надела свою голову на голову Мани и стала налезать на нее, как перчатка на палец. От змеи во все стороны било... жаркое дыхание..." И все это видит Рокк...
Строго говоря, здесь гиперболизм (в смысле стиля) похож уже на приемы сказок о Змее-Горыныче.
В таких же натуралистических тонах, с подробным описанием ужасов, нарисована картина гибели двух агентов милиции, хотя один из них вооружен электрическим револьвером, уничтожающим все живое в ближнем бою (два метра в диаметре), а другой - 25-зарядным поясным пулеметом. Агенты ведут себя героично. Один из них, Щукин, пытается спасти друга, но анаконда пятисаженного размера сбила его, сдавила и...
"Больше в совхозе не послышалось ни одного выстрела. Все погасил шипящий, покрывающий звук. И в ответ ему очень далеко по ветру донесся... вой, но теперь уже нельзя было разобрать, чей это вой, собачий или человечий..." Тон, как видим, трагический, мрачный.
И как ни остроумна реплика автора об успешной битве кавказской кавалерийской дивизии на можайском направлении с... страусовыми стаями (все это свидетельствует о том, что перед нами повесть фантастическая и автор юморист), но вообще трагическое ощущение хода событий не снимается. Разбушевавшаяся толпа врывается в зоологический институт и убивает профессора Персикова как виновника всех бед. Происходит разгул средневековой дикости.
10. Автор вынужден был прибегнуть к помощи Deus ex machina.
От нашествия гадов Москву спасает 18-градусный мороз, внезапно разразившийся в ночь с 19-го на 20 августа 1928 года.
Повесть "Роковые яйца" свидетельствовала, что с возрастанием философского начала в творчестве Булгакова возрастало трагическое ощущение хода истории, которое затем с особой силой сказалось в драме "Адам и Ева" и в романе "Мастер и Маргарита".
"Собачье сердце" (1925) по сравнению с "Роковыми яйцами" более цельное в художественном отношении произведение. Будучи по жанру сатирико-фантастической повестью, "Собачье сердце" сочетает в себе самые различные стилевые пласты. Сатира ее строго реалистична. А фантастика условна. Сочетание реалистических и условных форм, их сложная взаимосвязь преследуют цель достичь гипотетических форм обобщения, пронизать сюжетные события, образы, характеры героев определенной философской концепцией. Эта особенность в творческой практике Булгакова все время накапливалась, вызревала и обрела в "Собачьем сердце" особую форму выражения.
Блестящий диалог в этой повести настолько выразителен, характерен, что сам Булгаков готов был сделать инсценировку "Собачьего сердца" для МХАТа. Дневник доктора Борменталя дает строгую научную основу повести и объясняет концепцию возможности очеловечивания животных. В лучших классических традициях в повести используется антропоморфизм. Булгаков переселяется в мир ласкового и хитрого пса Шарика и посредством особого "собачьего" "потока сознания" не только раскрывает характер пса, но и быт нэпмановской Москвы.
Сатира и юмор Булгакова в этой повести достигают высшей степени мастерства. Вспомним блестяще написанную, полную убийственной иронии сцену с омоложенным старичком, хвастающим своими любовными похождениями, или же сцену со "страстной дамочкой" не первой молодости, которая, чтобы удержать любовника Мориса (хотя он карточный шулер и мерзавец, таскается с каждой вертихвосткой), готова на все, в том числе на вульгарную операцию для омоложения. "Я вам, сударыня, вставлю яичники обезьяны", - говорит профессор Преображенский. Эти сцены рисуются через восприятие "ласкового пса". "Ну вас к черту, - мутно подумал он, положив голову на лапы и задремав от стыда". Еще в более гротескном виде представлен председатель домкома Швондер, решивший Шарикова воспитывать в "марксистском духе", а заодно призвать к порядку профессора Преображенского, а лучше - сжить его со света.
Но новаторство повести "Собачье сердце" не только в возросшем сатирическом и юмористическом мастерстве Булгакова, но и в сложной философской концепции.
В отличие от повести "Роковые яйца" в основу сюжетных событий в "Собачьем сердце" кладется отнюдь не казус, а вполне реальное противоречие, только типизированное в условной форме. И события не относятся в будущее, а происходят в 1925 году. Профессор Преображенский, физиолог с мировым именем, открыл тайну гипофиза - придатка мозга. Он доказал, что гипофиз определяет человеческий облик, свойства личности. Вероятное и невероятное переплетаются в сложную картину. Сама операция, которую ученый проделал над псом, пересадив в его мозг человеческий гипофиз, дала неожиданные результаты. Шарик не только обрел человеческий облик, но ему передались в генах по наследству все свойства Клима Чугункина, 25 лет, пьяницы, вора. Это, так сказать, экспозиция будущей драмы.
проявляются унаследованные свойства Клима Чугункина. Булгаков использует при этом свой опыт сатирика начала 20-х годов и создает отвратительный фразеологический портрет-маску хулигана, явно соревнуясь в мастерстве с Зощенко. Вульгарная речь Шарикова слита с его поступками. Они становятся все более возмутительными и нетерпимыми. То он кусает даму на лестнице, то он как сумасшедший бросается за уносящимся от него прочь котом, то пропадает по кабакам и трактирам. У профессора Преображенского он ворует два червонца. Юмор достигает гомерического размера, когда рисуется непередаваемая в своей выразительности сцена: повариха Дарья Петровна в одной ночной сорочке - с обилием мощного и, как показалось от страха профессору Преображенскому и его ассистенту Борменталю, голого тела - втащила в кабинет за шиворот жалкого, потрепанного Шарикова и сказала: "Полюбуйтесь, господин профессор, на нашего визитера... Я замужем была, а Зина (горничная. - В. Н.) невинная девушка. Хорошо, что я проснулась..."
Но вместе с сатирическим накалом и юмором в повести "Собачье сердце" нарастает трагическое ощущение. Оно драматично, противоречиво и окрашено авторским пессимизмом.
В. Лакшин прав, когда пишет о непредсказуемости последствий научных опытов11. Эта тема проходит в повести "Собачье сердце". Но она была и в повести "Роковые яйца" и решалась автором трагикомически. В "Собачьем сердце", по моему представлению, дело обстоит сложнее. Речь идет не только о непредсказуемости последствий научных опытов, но и о невозможности перевоспитания личности, генетически зараженной страшными пороками и инстинктами. Речь идет о власти темных инстинктов. Вот корень вопроса, который тогда широко обсуждался в печати и который тревожил не только Булгакова, но и Горького, Леонова, Зощенко.
Да, Преображенский - ученый с мировым именем - осуждает себя за то, что он нарушил естественный ход развития организма (он сторонник, как и Булгаков, эволюционных изменений): "Я заботился совсем о другом, о евгенике, об улучшении человеческой породы". Преображенский много лет работал над проблемой омоложения человека (повальное увлечение 20-х годов). Он совсем и не думал о том, что можно очеловечить пса, испробовать с этой целью гипофиз, да еще с такими генами, как у Клима Чугункина. "Я хотел проделать маленький опыт, после того как два года тому назад впервые получил из гипофиза вытяжку полового гормона". Он сделал научное открытие, доказал, что гипофиз хранит в себе все генетические свойства личности человека. А чего он достиг? "Чтобы в один прекрасный день милейшего пса превратить в такую мразь, что волосы дыбом встают!.." Преображенский переживает трагедию. "Вот... что получается, когда исследователь вместо того, чтобы идти ощупью и параллельно с природой, форсирует вопрос и приподнимает завесу! На, получай Шарикова и ешь его с кашей!.." Вопрос чрезвычайной важности, особенно в век генной инженерии. А результат? Результат непредсказуемый: "Можно привить гипофиз Спинозы или еще какого-нибудь такого... и соорудить из собаки чрезвычайно высоко стоящее. Но на какого дьявола?... зачем нужно искусственно фабриковать Спиноз!.. Физиологи будут в восторге... Ну, а практически что? Кто... перед вами?.. Шариков!.. хам и свинья..."
гротескна сама фигура "гомункула" Шарикова - не то пса, не то человека. Профессор Преображенский и доктор Борменталь все делают для того, чтобы воспитать в Шарикове человеческие свойства. Контраст между интеллектуальным началом, воплощенным в интеллигентных людях, физиологах Преображенском и Борментале, и темными инстинктами "гомункула" Шарикова (с низким и скошенным лбом) настолько разителен, что создает не просто комический, гротескный эффект, но и окрашивается в трагические тона. И трагическая атмосфера в повести нарастает. Чем сильнее и настойчивее Преображенский и Борменталь стараются привить Шарикову культурные навыки, тем сильнее в нем проявляются наследственные гены, полученные от невежественного Клима Чугунки на.
И дело, оказывается, не только в генной инженерии. Преображенский уверен, что чисто звериные инстинкты, сказывающиеся в поведении бывшего пса, Шарикова, можно изжить: "Коты - это временно... Это вопрос дисциплины и двух-трех недель. Уверяю вас. Еще какой-нибудь месяц, и он перестанет на них кидаться". Вопрос не в физиологии, а в том, что Шариков - тип определенной среды. Бывший пес становится человеком, и гены, полученные им от пьяницы и хама Клима Чугунки на, определяют его поступки: "... у него уже не собачье, а именно человеческое сердце. И самое паршивое из всех, которые существуют в природе!" Кроме того, Швондер влияет на Шарикова. Шариков в беседе с Преображенским буквально повторяет слова и фразы Швондера не только о правах труженика, но и о своем превосходстве над буржуями: "Мы в университетах не обучались, в квартирах из 15 комнат с ванными не жили..."
Характеризуя Швондера, Булгаков заостряет социальный аспект и достигает поразительного сатирического эффекта. В ничтожном по должности герое, но с удивительным самомнением, Булгаков сумел раскрыть черты, характерные для тех, кто в первые годы советской власти чинил произвол, мнил, что, выйдя "из грязи в князи", может распоряжаться всем и вся. Все должны ему подчиняться, даже ученый с мировым именем Преображенский. А на самом деле Швондер туп, невежествен и труслив, как шакал, не умеет хозяйствовать (Калубуховский дом разваливается). Безнравственный человек губит дело. Преображенский говорит о нем крылатую фразу: в Швондере "сидит изумительная дрянь, как нарыв". Сатирическая параллель: Швондер - Шариков обретает в повести Булгакова многозначимый параболический характер: союз люмпена с невежественным Швондером может погубить цивилизованный мир.
Пора сказать об образе Преображенского. Это крупный ученый-физиолог. Он предстает как воплощение высокой культуры. Но по убеждениям это сторонник старых дореволюционных порядков. Все его симпатии на стороне бывших домовладельцев, заводчиков, фабрикантов, при которых, как он говорит, был порядок и ему жилось удобно и хорошо. Он и сейчас живет припеваючи, ибо преуспевает в своей области. Это образ спеца, который станет центральным в творчестве Л. Леонова (роман "Скутаревский"). Л. Леонов покажет затем, как мучительно произойдет перестройка сознания Скутаревского и ученый на практике убедится, что наука вне социальных отношений не существует.
Булгаков не анализирует политических взглядов Преображенского. Но ученый высказывает весьма определенные мысли о разрухе, о неспособности пролетариев справиться с ней. Взгляд на жизнь у него культуртрегерский. По его мнению, прежде всего нужно людей научить элементарной культуре в быту и на производстве, только тогда наладится дело, исчезнет разруха, будет порядок. Люди станут другими. Но и эта философия Преображенского терпит крах. Он не может воспитать в Шарикове разумного человека: "Я измучился за эти две недели больше, чем за последние 14 лет..."
"Помилуйте... да ежели его еще обработает этот Швондер, что ж из него получится?! Боже мой..."
Преображенский в ответ говорит: "Ага? Теперь поняли. А я понял через день после операции. Ну, так вот, Швондер и есть самый главный дурак. Он не понимает, что Шариков для него более грозная опасность, чем для меня. Ну, сейчас он всячески старается натравить его на меня, не соображая, что если кто-нибудь, в свою очередь, натравит Шарикова на самого Швондера, то от него останутся только рожки да ножки!.."
Вот об этой опасности советскому обществу от невежества и пьянства со всей своей мощной страстью говорил Маяковский, создав в "Клопе" (1928-1929) родственный Шарикову тип Присыпкина. Маяковский все свое внимание обратил на социальный аспект. В лице Присыпкина поэт показал перерождение пролетария в буржуазного мещанина и раскрыл, так сказать, генетическую антагоничность Присыпкина социалистическому обществу. Но сделал это Маяковский в полемике с Булгаковым. Как показывает история литературы, в таких случаях в исходных моментах не исключаются типологические сходства. Отметим их.
В "Клопе" упоминается имя Булгакова. Правда, Маяковский его поместил в словарь умерших слов: "Буза... Бюрократизм... богоискательство... богема... Булгаков". Но в поведении Присыпкина, "размороженного зверя" в коммунистическом обществе, явно проявляются черты Шарикова:
"Присыпкин.... Воскресили... и издеваются! (Не дают похмелиться. - В. Н.)
Присыпкин. Черт с вами и с вашим обществом! Я вас не просил меня воскрешать! Заморозьте меня обратно! Во..."
Вспомним: Шариков ведет себя так же хамски, как и Присыпкин, и даже упрекает профессора Преображенского за то, что тот его "сотворил": "Разве я просил мне операцию делать... хорошенькое дело! Ухватили животную, исполосовали ножиком голову... Я, может, своего разрешения на операцию не давал..."
Возмущенный Преображенский замечает в ответ:
"- Вы изволите быть недовольным, что вас превратили в человека?.. Может быть, предпочитаете снова бегать по помойкам? Мерзнуть в подворотнях?.."
"Вы стоите на самой низшей ступени развития!.. Вам надо молчать и слушать, что вам говорят! Учиться и стараться стать хоть сколько-нибудь приемлемым членом социального общества..."
Ситуация типологически схожая в "Клопе" и в "Собачьем сердце". Но далее идут расхождения. Маяковский верил в светлое будущее. Булгаков мучительно раздумывал о будущем ("Роковые яйца" и "Адам и Ева"), и в его мироощущении увеличивался пессимизм. Он преувеличивал силу трагических противоречий, что сказалось в сложной форме в "Собачьем сердце".
Шариков как "гомункул" несет в себе неистребимые гены хулиганствующего типа Клима Чугункина (две судимости, пьянство, грабеж). Темные инстинкты определяют поведение Шарикова. В этом суть всех сюжетных столкновений повести. Доведенный до крайности доносом Шарикова, написанным под явную диктовку Швондера (Шариков обвиняет Преображенского в контрреволюции. Сколько таких доносов потом посыпалось на невинных людей в 1937 году?), Преображенский делает над Шариковым новую операцию, пересаживает ему в мозг гипофиз, вырезанный ранее. Снова в квартире появляется ласковый и послушный пес Шарик, которого временами мучают головные боли. Юмористическая сцена с уголовной милицией, пришедшей в эпилоге повести по доносу Швондера разыскивать Шарикова (служащего в бюро по очистке Москвы), многое объясняет. Профессор Преображенский предъявляет пса как доказательство своей невиновности. Представители власти в растерянности. Преображенский объясняет, указывая на пса: "То есть он говорил?.. Это еще не значит быть человеком!.." "Наука еще не знает способа обращать зверей в людей. Вот я попробовал, да только неудачно, как видите. Поговорил и начал обращаться в первобытное состояние. Атавизм!.."
Вот с этим атавизмом, по мнению Булгакова, человечество, оказывается, бессильно бороться.
Насколько сложен был вопрос, над которым мучительно раздумывал Булгаков, показывают следующие факты. М. Горький не раз указывал, что главной трудностью в воспитании личности с новыми свойствами явится преодоление темных инстинктов, определяющих поведение человека. Темные инстинкты древнее, чем разум. Они загадочны, необъяснимы, проявляются в самых невероятных формах. Этой областью интересовался М. Зощенко, начиная с повести "Возвращенная молодость" и кончая "Повестью о разуме". Замысел М. Зощенко поддержал М. Горький. После публикации повестей М. Зощенко "Возвращенная молодость" и "Голубая книга", великий физиолог И. П. Павлов начал приглашать писателя на свои знаменитые "среды".
"ветхим Адамом", как он образно определял власть темных инстинктов.
Булгаков в повести "Собачье сердце" с огромной впечатляющей силой, в своей излюбленной манере гротеска и юмора поставил вопрос о власти темных инстинктов в жизни человека. Его сатира в адрес Шариковых, Швондеров, Климов Чугункиных убийственна. Симпатии Булгакова в повести на стороне Преображенского как ученого. Но веры в то, что темные инстинкты в жизни людей можно изжить то ли с помощью науки, то ли с помощью всеобщего усилия коллектива, - веры этой, к сожалению, у Булгакова как писателя нет. По повести Булгакова "Собачье сердце" в 1988 году режиссером В. Бортко был создан двухсерийный телефильм. Роль профессора Преображенского блестяще сыграл в нем Евгений Евстигнеев. Швондера представил Роман Карцев. Выразительным оказался образ Шарикова, созданный В. Толоконниковым. В 1990 году телефильм В. Бортко был удостоен Государственной премии России.
В телефильме "Собачье сердце" более зримо прозвучала ведущая идея булгаковской повести - союз невежественных Швондеров с люмпенами Шариковыми представляет собой опасную силу, которая антагонична по природе своей интеллектуальному развитию homo sapiens - человеку как разумному существу и может погубить цивилизацию.
* * *
В неоконченной повести "Тайному другу", над которой Булгаков работал в сентябре 1929 года, трагические ощущения писателя усиливаются. На это было много причин и личного и социального плана. Но писатель настойчиво работает. Обдумывает новые темы и проблемы. У него возникают грандиозные замыслы (роман "Мастер и Маргарита").
Искать автобиографическую основу повести "Тайному другу", устанавливать сходство биографии писателя и героя повести дело бесплодное. Тип писателя Михаила, от имени которого ведется повествование в неоконченной повести, совсем иной, чем Булгаков.
"Тайному другу" интересна поисками Булгаковым новой системы художественных средств, способных выразить сложнейшие представления художника о действительности. Линза, в которой преломляются переживания автора, очень сложная (сны, таинственные видения, неоформленные ощущения). Реальные события превращаются в таинственные истории, для которых нет объяснений. Словно художник стремится проникнуть в подсознание. Бесспорно одно: Булгаков в неоконченной повести "Тайному другу" нащупывает художественную систему, которая станет основной в романе "Мастер и Маргарита" и определит его новаторскую сущность.
"Дверь отворилась беззвучно, и на пороге предстал Дьявол. Сын гибели, однако, преобразился. От обычного его наряда остался только черный бархатный берет, лихо надетый на ухо. Петушьего пера не было. Плаща не было, его заменила шуба на лисьем меху, и обыкновенные полосатые штаны облегали ноги, из которых одна была с копытом, упрятанным в блестящую калошу".
В стилевом отношении это новый Булгаков, когда экспрессия, фантастика и реальность переплетаются в сложнейшую художественную систему. Исследование этой системы - задача специальная.
Разнообразная по стилю, емкая по тематике проза Булгакова 20-х годов отражала в себе многогранность таланта писателя. В ней динамически проявлялись основные особенности художественного видения Булгакова, определенные тем, что все проблемы, в том числе и явления кипящей противоречиями жизни, он стремился рассматривать, осмысливать в больших масштабах, уделяя особое внимание нравственным общечеловеческим аспектам. Философское начало в его творчестве усиливалось. Экспрессивный стиль произведений, в том числе и исторических, обретал свою выразительность. Все это с особой рельефностью и суггестивностью проявилось в романе "Белая гвардия", определив его новаторские черты.
Примечания
"Правительству СССР" от 28 марта 1930 года. См.: Булгаков М. Собр. соч. Т. 5. С. 447.
8. Горький и советские писатели. Неизданная переписка // Литературное наследство. Т. 70. М., 1963. С. 152.
10. В своем дневнике Булгаков 18 октября 1924 года записал о "Роковых яйцах": "В повести испорчен конец, потому что писал ее наспех".
Интересна судьба этого дневника. Он был изъят в 1926 году ОГПУ при обыске у Булгакова вместе с единственным экземпляром сатирической повести "Собачье сердце". Затем дневник был возвращен автору. Он его сжег. Но копия дневника, снятая в ОГПУ, сохранилась и была опубликована в журнале "Театр", 1990, N 2 (см. с. 152).