О "еретичестве" в литературе
По Е. Замятину, только писатели-«еретики», бунтари, нарушители сложившихся канонов могут сказать новое слово в литературе. Их произведения были неприемлемыми для современников, им «не везло» с критикой, и, например, из 301 рецензии, хранившейся в архиве М. Булгакова, ругательными были 298. Своя доля яростной критики досталась и другим авторам, о художественных текстах которых идет речь в данной книге.
В тревожный для отечественной литературы 1921 год, когда умер А. Блок, был расстрелян Н. Гумилев, когда новой — советской — цензурой была запрещена свобода слова и становилась проблематичной сама возможность художественного творчества, Е. Замятин в статье «Я боюсь» публично заявил: «Я боюсь, что у русской литературы одно только будущее — ее прошлое». Это предупреждение в то время прозвучало как еретическое, противоречащее официальной (официозной) точке зрения, прозвучало диссонансом в общем хоре голосов «исполнительных чиновников».
Время подтвердило, что писатель, к сожалению, оказался и прав в своей тревоге, и в то же время, к счастью, не прав в своем пророчестве: мы теперь можем сказать, что русская литература ХХ века состоялась как новая великая литературная эпоха в истории отечественной словесности. Достаточно назвать ряд блестящих (и таких разных) имен, вы звавших в прошедшем столетии интерес во всем мире:
И. Бунин и М. Горький, М. Шолохов и М. Булгаков, Е. Замятин и Б. Пильняк, Б. Пастернак и М. Цветаева, О. Мандельштам и А. Платонов, А. Твардовский и А. Ахматова, В. Маяковский и В. Набоков, В. Шаламов и А. Солженицын…
— новая отечественная классика — не благодаря, а вопреки обстоятельствам, мы знаем, что ее питал трагический опыт отечественной истории, тревога за судьбу человека, человечества в условиях мировых катастроф ХХ ве ка. Ныне всемирно известные произведения долгое время ждали своего часа в архивах отнюдь не писательских, многие писатели были репрессированы и только недавно были возвращены в «родной звукоряд» (О. Мандельштам) — в ряд мастеров художественного слова.
Настоящая книга посвящена писателям-«еретикам», чьи произведения были написаны вразрез со своим временем, чьи голоса оказались не востребованными современниками. Но не о еретичестве политическом, не о политическом противостоянии художников власти пойдет речь в этой книге. В большинстве своем писатели-«еретики» оказались в оппозиции к государству не по политическим соображениям, а по своей поэтической, художнической сути — из-за особенностей своего мировосприятия. Из-за того, что отказывались петь с чужого голоса, подражать, сохранили свою оригинальность, обладали мужеством идти своей дорогой.
— право на свое видение мира, право на свое суждение о мире) — это обязательное качество художника, и поэтому «мир жив только еретиками: еретик Христос, еретик Коперник, еретик Толстой» (Е. Замятин). Поэтому и в настоящую книгу включены очерки не только о писателях советской эпохи (Е. Замятине, Б. Пильняке, М. Булгакове), но и о Л. Андрееве, чье творчество пришлось, как было принято говорить прежде, на дооктябрьский (дореволюционный) период.
Еретичество, несогласие, сомнение — это вечные человеческие качества, не дающие формам жизни, идеям закостенеть.
И. Бродский, отвечая на вопрос, какой была бы судьба О. Мандельштама, если бы отечественная история в ХХ ве ке сложилась иначе, ответил, что вряд ли его жизнь и творчество принципиально изменились. Во все времена судьба подлинного художника не была легкой, всегда подлинный художник отстаивал право на свое Слово, и в любую эпоху талантливый писатель оказывался в состоянии конфликта с обществом, государством. Пример тому — творческая судьба Л. Андреева. Приступая к работе над повестью «Иуда Искариот», он сознавал, что критиковать его будут яростно, что «ругать его будут справа и слева, сверху и снизу», и тем не менее задуманное он осуществил — повесть была написана, вызвала и восторженные отклики, и яростную хулу современников. И вот уже почти сто лет не ослабевает интерес к этой повести, она читается, изучается, комментируется…
«еретиков»), которым посвящена данная книга, разумеется, довольно условен: круг имен можно было бы расширить. Здесь же, под одной обложкой, собраны те произведения, читательская и критическая судьба которых была, как известно, чрезвычайно трудной. Эти произведения и сейчас продолжают вызывать споры, несмотря на то, что они стали уже обретать некоторый хрестоматийный глянец, включены в вузовскую и школьную программы по литературе…
— задача данной книги. К этому приглашаются и читатели.