9. "Повесть непогашенной луны" в контексте творчества Б. Пильняка
Надо думать, в 1926 году "Повесть…" вызвала категорическое неприятие не только своими политическими аллюзиями (что для современников было очевидно), но и концепцией природно-исторического развития. Конечно, эта концепция была воспринята официальной критикой как шаг назад в сравнении с предыдущими романами "Голый год" (1920) и "Машины и волки" (1925). В первом писатель был охвачен исторической метелью революции, считая ее проявлением действия природных сил. В "Голом годе" "природа ищет и находит для себя наилучшую форму выражения. Наилучшую, то есть позволяющую ей продолжать себя. От ее имени действуют новые люди"1.
В названии же другого романа метафорически выражено ядро конфликта — столкновение машинного, исторического прогресса и природного, вечного, естественного жизненного начала ("волки"). В романе автор колеблется и, мучительно добавляя аргументы то на одну, то на другую чашу весов, в финале отдает предпочтение "машинам". Не безоговорочно. И тем не менее: "…в вихревую эту метель, в корявую, в кровяную, полыхающими заревами, удалую, разбойничью, безгосударственную, — вмешалась, впилась черная чья-то рука2, жесткая, стальная, как машина, государственная… это она захотела строить, — строить, — слышишь, — строить!" Чья же эта рука, государственная и строительная? "Пролетария, — говорит Пильняк, — машинной России" (см. об этом подробней у И. О. Шайтанова)3.
Новый поворот темы — в "Повести непогашенной луны", где метафорически представлены издержки исторического машинного "мчания". Колебание Б. Пильняка выразилось в различии концепций романа и повести, написанных с годовым интервалом. Но в том же 1925 году Пильняк пишет рассказ "Жених во полуночи" — о безличностном деспотическом государстве термитов, машинизированном и враждебном личности, в конце концов потерпевшем крушение. Обратим внимание на семантико-стилистическую близость в описании деспотического государства термитов в "Женихе во полуночи" и угнетенного машинизированного города в "Повести непогашенной луны". Ср. в рассказе: "в со вершенном мраке", "слепость", "прокислый"; в "Повести…": "серая муть туманов, ночи и измороси", "зеленоватая муть дня", "город заплакал", "во мгле". Согласимся с утверждением Д. Кассек, предложившей оригинальный анализ рассказа "Жених во полуночи", что "антитоталитарная концепция “Повести непогашенной луны” выросла… из разработки материала — существования безличностного социума — в написанном на полгода раньше рассказе “Жених во полуночи”"4.
Спустя несколько лет, в 1929 году, Б. Пильняк вновь почти одновременно создает произведения различной концептуальной направленности: повесть "Красное дерево" и роман "Волга впадает в Каспийское море".
в другие идеологические рамки, и вновь торжествует оптимизм вздыбленной современности. Причем Б. Пильняк, вынужденный оправдываться в период его травли из-за повести "Красное дерево", подчеркивал, что эту работу — написание романа — он выполнил до начала его травли и в романе "Волга впадает в Каспийское море" руководствовался отнюдь не конъюнктурными соображениями. Видимо, И. Шайтанов прав: "Если Пильняк нет-нет и бросит взгляд в метельный голый год, то все-таки с ним расстался давно. Теперь он хочет верить в правоту, добытую им во втором романе — "Машины и волки"5.