5. Принципы создания портрета. "Противоречия" в портрете Гаврилова
Мотив автомобильной гонки и мотив крови в двойственном освещении представляют внутренний мир командарма Гаврилова. Но эта же двойственность, надо думать, должна быть выражена и во внешнем портрете героя, который, напомним, является одним из вариантов знаменитых пильняковских "кожаных курток".
В тексте мы встречаем два взаимоисключающих описания внешности командарма Гаврилова, причем, что важно, каждое из этих портретных описаний повторяется дважды.
В первом случае автор представляет Гаврилова-командарма в штабном армейском вагоне следующим образом: "Это был невысокий, широкоплечий человек, белокурый, с длинными волосами, зачесанными назад""Сейчас в салон прошел невысокий, широкоплечий человек, с добродушным, чуть-чуть усталым лицом [в обоих случаях выделено мной. — В. К.]".
Очевидно, одна из функций данного портретного описания — в реально-биографическом плане еще раз напомнить читателю о реальном историческом прототипе — о М. В. Фрунзе, который, как известно, был невысокого роста, коренаст. В плане же идейно-содержательном в тексте формируется представление о командарме как укорененном в реальной действительности, крепком, надежном, коренастом, вынесшем на своих плечах тяготы революции и гражданской войны, бремя ответственности за судьбы страны. Такое представление о герое формируется и на уровне синтаксиса, лексики и фоносемантики, в частности, с помощью номинации героя.
"имя — формальный признак героя как единства"1. Таким именем (в широком смысле) главного героя является номинация (именование) командарм Гаврилов, причем нередко фамилия заменяется именованием по должности. Например, в следующем фрагменте, где многократно повторяется слово командарм" отпустил ординарца. Командарм распорядился приготовить шинель. раскрыл газету. Там, в газете, где сообщаются важнейшие события дня, значилось: “Приезд командарма Гаврилова”, — и вот на третьей странице было сообщено, что “сегодня приезжает командарм ”. Обращают на себя внимание короткие, выразительные предложения, аккумулирующие в себе энергию образа — волевого, несгибаемого, нерефлексирующего, которого "не подмочишь лимонадом психологий". В фоносемантическом плане короткое слово командарм (в отличие от полной формы — словосочетания с ослабленной энергией уже в силу своей большей протяженности командующий армией) включает в себя звуки жесткие, твердые, командно-раскатистые, возводящие описываемые события в ранг торжественных, особых. В результате даже аскетичный армейский быт — описание завтрака командарма Гаврилова в штабном вагоне — наполняется неким сакральным смыслом. Слово , многократно повторяясь на протяжении повести, является как бы музыкальным тревожно-торжественным аккомпанементом (аналогом музыкального сопровождения в кино) к описываемым событиям и еще раз свидетельствует о значимости принципа звуковой организации текста в произведениях Б. Пильняка. Слово командарм, вместе с фамилией Гаврилов, входит в составное имя героя — командарм Гаврилов"полным" именем он и остается в читательской памяти.
И процитированное портретное описание "невысокого широкоплечего человека", и последующее — противоположное повторяются не случайно: каждый раз повтор акцентирует внимание читателя на важной для замысла автора художественной детали, символизируя ее.
Иным мы видим Гаврилова на последующих страницах, причем этот иной портрет также принадлежит автору-повествователю. Автор противоречит самому себе? В самом деле, внешне совершенно другой Гаврилов входит в подъезд дома номер два, где ему предстоит пройти консилиум перед операцией (примечательно, что номинации "больница" в "Повести…" нет, есть только "дом номер два", см. об этом далее): "Краском с двумя орденами Красного Знамени, , — с двумя красноармейцами, — вошел в подъезд"; и далее еще раз: "…в дверях громыхнули винтовки красноармейцев, топнули каблуки, красноармейцы умерли в неподвижности; в дверях появился высокий, как лозинагибкий, как хлыст, стал во фронт перед дверью, — и быстро вошел в приемную командарм, откинул рукой волосы назад, поправил ворот гимнастерки… [выделено мной. —В. К.]". С одной стороны, автор отдает герою свои симпатии, с другой — Гаврилов опасен ("как лозина", "как хлыст") в своем изяществе. В этом своем качестве командарм Гаврилов, вместе с Первым человеком, противостоит луне в оппозиции "луна — негорбящийся человек из дома первый".
Не случайна в этом контексте и фамилия профессора (от "лоза", "лозина"), получившего секретные указания из дома номер первый относительно предстоящей операции. Операция-"насилие" профессора Лозовского также приводит к смертельным последствиям, как и человека из дома номер первый, и командарма Гаврилова, отправлявшего на смерть тысячи людей. Сама операция (когда выяснилось, что она не была необходима) прямо названа "бесцельной" и соотносится, таким образом, с бесцельным, безумным и опасным машинным мчанием центральных героев повести. Операция является одним из видов глобального насилия над природой, человеческим естеством, которое в финале повести приводит к символической катастрофе. Необходимо также подчеркнуть, что мотив безумного мчания связан с мотивом возмездия, вины обоих главных героев: и "негорбящегося" человека, и командарма Гаврилова. За безумной гонкой Гаврилова следует его смерть. "Негорбящийся" человек, стоящий на вершине пирамиды власти, к которой принадлежит и Гаврилов, повторяет его путь.
Приведенные два портретных описания командарма Гаврилова свидетельствуют о принципах создания портрета в произведениях Б. Пильняка, которые внешне представляются произвольными, немотивированными, и М. Булгаков именно это имел в виду, когда утверждал: "Он [Пильняк. —В. К.] не рассказывает, а дергает (такая бывает игрушка с веревочкой)"2 но и из понимания им конфликта эпохи — столкновения природного и исторического. Человек в этом глобальном, космическом конфликте предстает в его родовой сущности, обобщенности, социально-философской роли в мире. Кожаные куртки — это не столько психологические типы, сколько социально-психологическая абстракция, схема. Иначе говоря, "революция заставила в повести оперировать массами — масса-стихия вошла в “я” органически"3. У Б. Пильняка нет многообразия и живописности индивидуальных характеров, мотивы действий остаются за пределами прямого анализа, они выявляются путем напряженной читательской работы, путем установления смысла сцеплений и ассоциаций, выявления внутреннего смысла сложных метафор. Это совершенно справедливо уже было замечено исследователями: "Очень мало ценит Пильняк индивидуальное в человеке, так получается. И все же не совсем так. Индивидуальное для него не в нюансах психологии: оно мыслится как исторический вариант судьбы одного типа, как вариация природного начала"4"Не в сфере духовного и психологического, а в сфере природного и бытового материала писательская сила Пильняка"5.