«ДЬЯВОЛИАДА»
Повесть, имеющая подзаголовок «Повесть о том, как близнецы погубили делопроизводителя». Опубликована: Недра, М., 1924, № 4. Вошла в сборники: Булгаков М. Дьяволиада. М.: Недра, 1925 (2-е изд. - 1926); Булгаков М. Роковые яйца. Рига: Литература, 1928. Д. была написана в 1923 г. 31 августа 1923 г. Булгаков сообщал в письме своему другу писателю Юрию Львовичу Слезкину (1885-1947): ««Дьяволиаду» я кончил, но вряд ли она где-нибудь пройдет. Лежнев (редактор журнала «Россия» И. Г. Лежнев (Альтшулер) (1891-1955). - Б. С.) отказался ее взять». Д. была принята к печати издательством «Недра», возглавлявшимся Николаем Семеновичем Ангарским (Клестовым) (1873-1941), старым большевиком, отличавшимся неплохим литературным вкусом, ориентированным на русскую классику XIX в. Сохранилась недатированная записка Булгакова сестре Надежде: «Я продал в «Недра» рассказ «Дьяволиада»«. 26 октября 1923 г. Булгаков записал в дневнике: «Повесть моя «Дьяволиада» принята, но не дают больше, чем 50 руб. за лист... Повесть дурацкая, ни к черту не годная». Альманах «Недра» с Д. вышел из печати 25 февраля 1924 г. Единственным заметным откликом на Д. было мнение известного писателя Евгения Ивановича Замятина (1884-1937), впоследствии ставшего булгаковским другом. В статье «О сегодняшнем и современном», опубликованной в №2 журнала «Русский современник» за 1924 г., он отметил: «Единственное модерное ископаемое в «Недрах» - «Дьяволиада» Булгакова. У автора, несомненно, есть верный инстинкт в выборе композиционной установки: фантастика, корнями врастающая в быт, быстрая, как в кино, смена картин - одна из тех (немногих) формальных рамок, в какие можно уложить наше вчера - 19, 20-й год. Термин «кино» - приложим к этой вещи, тем более что вся повесть плоскостная, двухмерная, все - на поверхности и никакой, даже вершковой, глубины сцен - нет. С Булгаковым «Недра», кажется, впервые теряют свою классическую (и ложноклассическую) невинность, и, как это часто бывает, - обольстителем уездной старой девы становится первый же бойкий столичный молодой человек. Абсолютная ценность этой вещи Булгакова - уж очень какой-то бездумной - невелика, но от автора, по-видимому, можно ждать хороших работ». Здесь же Замятин отметил влияние на Д. модернистской прозы начала XX в., прежде всего произведений А Белого.
Позднее, когда Булгаков уже стал известен как автор пьесы «Дни Турбиных», на Д. обратили внимание недружественные ему критики. В частности, И. М. Нусинов в 1929 г. в 4-й книге журнала «Печать и революция» так передавал содержание Д.: «Мелкий чиновник, который затерялся в советской государственной машине - символе «Дьяволиады»... Новый государственный организм - «Дьяволиада», новый быт - такая «гадость», о которой Гоголь даже понятия не имел». А В. Зархи 10 апреля 1927 г. в газете «Комсомольская правда» утверждал: «Для Булгакова наш быт - это действительно фантастическая дьяволиада, в условиях которой он не может существовать...» Булгаков же в письме правительству 28 марта 1930 г. отмечал «черные и мистические краски... в которых изображены бесчисленные уродства нашего быта...»
В Д. показан гоголевский «маленький человек», ставший жертвой набирающей обороты современной бюрократической машины, причем столкновение Коротко-ва с этой машиной в помутненном сознании уволенного делопроизводителя превращается в столкновение с неодолимой дьявольской силой. Происходящее главный герой воспринимает словно в наркотическом бреду. Тут Булгаков, ранее страдавший наркоманией (см. Морфий), клинически точно воспроизвел последствия употребления наркотика. Позднее в «Мастере и Маргарите» в обстоятельства «маленького человека» помещен не мелкий чиновник, а гениальный Мастер, и там уже нечистая сила в лице Воланда и его свиты помогает гению обрести покой, а его труду - бессмертие.
Не исключено, что на финал Д., где обезумевший Коротков отбивается от окруживших его агентов уголовного розыска бильярдными шарами, а затем бросается вниз с крыши знаменитого «дома Нирензее» (Б. Гнездниковский пер., 10, там помещалась редакция газеты «Накануне») повлиял конкретный эпизод. В августе 1923 г. при похожих обстоятельствах погиб некто П. Кротов, глава липового малого торгового предприятия «Смычка». Интересно, что газета с таким названием - орган Первой сельскохозяйственной выставки в СССР - упоминается в булгаковском фельетоне «Золотистый город». Кротов отстреливался от преследовавших его милиционеров из нагана, а затем, теснимый снизу и с крыши, выбросился из окна третьего этажа и, тяжелораненый, был добит агентами на перекрестке Маросейки и Армянского переулка. Характерно, что ранее он был признан «психически неполноценным» и уволен с должности начальника Костромской исправительной колонии. Это обстоятельство фигурировало, в частности, на процессе его сообщницы баронессы Ольги Григорьевны фон Штейн, проходившем в декабре 1923 г. Дело Кротова и Штейн отразилось в московских газетах того времени и вряд ли прошло мимо внимания автора Д. Показательно сходство фамилий Кротов и Коротков. Отметим также, что булгаковского героя мальчик-лифтер принимает за похитившего деньги преступника и советует: «Тебе, дяденька, лучше всего наверх, где бильярдные... там на крыше отсидишься, если с маузером». Однако, в отличие от мошенника и бандита Кротова, Коротков никаких преступлений не свершал, а его сумасшествие - следствие неспособности выбраться из бюрократического лабиринта.