Сцена 2
Лубянка. Специальная комната для допросов Пятого отделения Секретного отдела НКВД. Темнота. В углу сидит Чертов и слушает магнитофонную запись. Голос Наташи Берковой и стоны Француза смешиваются в совместном оргазме.
Голос Наташи. Oui, oui… bon… Боже мой! Да! Mon dieux… mon dieux… Боже мой! Аааа…
Пауза. Спокойный голос Наташи.
Голос Наташи. Дай мне тоже папиросу, Жак… (Пауза). Боже ты мой! Как мы живем?!
Входят Шиваров и Правдин.
Шиваров. Чертов, оставь в покое это завоевание технического прогресса.
Чертов. Здорово монтаж получился.
Шиваров. Берков ждет?
Чертов. Ждет.
. Пусть подождет. Перемотай пленку. Принеси папку Беркова.
Чертов. Слушаюсь.
Чертов козыряет и выходит.
Шиваров (о Чертове). Молодой еще. Но старается.
Правдин. Писать не умеет.
Шиваров. Учить нужно.
Правдин. Его научишь, так он на тебя и напишет.
Шиваров. Ничего не поделаешь, ведь наш отдел вопросами литературы занимается. Ты в молодости писал стихи?
Правдин. А как же… Кто их не писал?
Шиваров. Вот именно… кто не писал. Но от стихов до романа путь далекий.
Мы тут, товарищ Чертов, говорим о том, как, однако, далек путь от сочинения стихов до написания романа.
Чертов. Еще бы. Роман — это совсем другое дело.
Шиваров. А вы знаете, что мы здесь, в Пятом отделении, называем «романом»?
Чертов. Романом? Да нет.
Шиваров. По окончании разработки определенного дела, ну, скажем, — подпольной троцкистской организации или шайки вредителей, — собирают вместе протоколы допросов, пишут итоговый доклад и разрабатывают окончательный том дела, который мы, для внутреннего пользования, разумеется, в шутку, называем романом.
Чертов. Понял.
Шиваров. Ни хрена вы не поняли. Каковы основные принципы драматургии?
Чертов. Как, как?
Правдин. А ведь ты, Вася, в Ростовском университете учился. А основных принципов не знаешь…
Чертов…
Правдин. Да ты не волнуйся. Если товарищ Шиваров спрашивает, значит — помочь тебе хочет.
Чертов. Я писал протоколы допросов. Три года.
Шиваров. А что толку, что писали, если плохо пишете. Повторяю — каковы основные принципы драматургии?
Чертов. Не знаю.
Шиваров. Хорошо, что не стыдитесь признаться. Так вот, слушайте внимательно: принцип первый — читателя следует заинтересовать.
Правдин. Допустим, наш роман попадает на стол товарища Берии или даже товарища Сталина.
Чертов. Даже так?
Правдин. Даже так, Вася, даже так!
Шиваров. И что? Разве нашему читателю интересны всякие мелочи вроде того, что кто-то признался, а потом от показаний отрекся или что во время следствия часами рассказывал о своих чувствах к бывшей любовнице?
Правдин
Шиваров. Значит, первая страница должна содержать только фактическую информацию: в заговоре участвовали такие то и такие то лица, встречались там-то и там-то, вели враждебную деятельность такими-то и такими методами. И называется это …
Правдин. …завязка действия.
Шиваров. Ты-то уже научился…
Правдин. Извините.
Чертов. Понял. Завязка действия.
Шиваров. А что теперь должно появиться?
Чертов. Доказательства?
Шиваров. Герой, дорогой товарищ, главный отрицательный персонаж. Итак, мы уже знаем — завязка действия…
Правдин (невольно). …герой.
. Герой, возможные препятствия на пути осуществления акта вредительства. И теперь еще ружье.
Чертов. То есть как?
Шиваров. Есть такое фигуральное выражение. Это вам, товарищ, объяснит любой уважающий себя драматург: если в начале действия на стене висит ружье, то в конце оно должно выстрелить.
Чертов. Расстрелять главного героя?
Шиваров. Дело не только в этом. Вопрос «расстрелять или не расстрелять» оставим читателю. Здесь главное, чтобы не было ненужной информации.
Правдин. Вот тебе простейший пример — человек создал шпионскую организацию. И у него есть револьвер. Но оказалось, что он ни разу им не воспользовался. А так быть не должно.
Из-за стены доносятся крики и звуки ударов.
Чертов. А если он им на самом деле не воспользовался?
Правдин. Это противоречит принципам драматургии. Ты тему затронул — доведи ее до разрешения. А если разрешения не будет, лучше тему не затрагивать.
Чертов. Ясно.
Правдин
Шиваров. Я наблюдал, как вы допрашиваете.
Чертов. Тоже плохо?
Шиваров. Почему же сразу плохо? Хорошо. Умело, быстро. Вот только иногда вам тонкости чувств не хватает. Собираетесь кого-нибудь выпустить и сразу же, не успеете начать разговор, говорите: «Мы вас отпускаем, но…»
Правдин. И он тогда вообще уже ничего не слушает! А вот: «До новой встречи», — это уже гораздо лучше.
Чертов. Как я сам не додумался. До новой встречи. Конечно же! До новой встречи!
Из-за стены доносятся крики и приглушенное бормотание, потом выстрел.
Правдин. Так-то Вася. Тут надо быть инженером человеческих душ.
Шиваров. Давайте сюда Беркова.
Чертов. Есть.
Шиваров. Послушайте внимательно, Правдин, как будет проходить беседа. Не допрос. Беседа с сотрудником.
Вход у тебя получился ужасный, Паша.
Берков. Это вы, товарищ Шиваров?
Шиваров. Пес тебе товарищ, Берков. Какой же ты актер, если даже как следует войти не умеешь?
Берков. Актер-то я неплохой, но вошел, действительно, скромненько.
Шиваров. И нерадостно.
Берков. А как нужно было?
Шиваров. Триумфально, Паша, триумфально! Ведь наш талантливый артист столько всего совершил!
Берков. Старался по мере сил.
Шиваров. На колени, Паша!
Берков. Это почему?
. Творческий эксперимент! На колени!
Берков опускается на колени. Шиваров просматривает бумаги в папке.
«Батум», пьеса о молодом Сталине. Автор Михаил Афанасьевич Булгаков. Творческая идея — Павел Берков. Ведь так должно быть написано, да?
Берков. Старался как мог. Нужна была пьеса, — пожалуйста, есть пьеса.
Шиваров. А «Пирог» тоже Булгаков написал?
Берков. «Пирог» — нет.
Шиваров. Сколько же ты мне задал работы с этим «Пирогом». Черт бы тебя побрал!
Берков. Мне и в голову не пришло, что это шутка. Такая шутливая мистификация.
Шиваров. Из-за этой чертовой мистификации тридцать человек по ночам не спали.
Берков. Откуда же мне было знать, что никакого «Пирога» нет?
Шиваров. Глупый. Обман от правды не отличаешь? Какой же ты актер?
. Зато «Батум» есть. Сами читали. А это что — допрос, товарищ Шиваров?
Шиваров. А в чем дело?
Берков. Глазам больно.
Шиваров. Человек сцены, а света не любишь! Для актера свет — источник жизни. Вы только на свету и существуете.
Берков. Так это допрос?
Шиваров. Да ты что, Паша, с чего это мне заслуженного сотрудника допрашивать?
Берков поднимается с колен. Пауза. Шиваров помогает ему встать и сразу же усаживает его на табурет.
Но вообще-то, весьма печально, что жене заслуженного сотрудника пришлось уехать так далеко.
Пауза.
Берков. Вы что-нибудь узнали о Наташе?
Шиваров пускает запись с голосами Наташи и Француза.
Шиваров. Она тебе изменяла, Паша, на каждом шагу. Сам слышал. И с этим французом спуталась. Да еще на родную страну клеветала. Такие дела, Паша, даром не проходят. За это полагается наказывать.
(после паузы). А как там у нее?
Шиваров. Да ей неплохо там, неплохо. Работает по своей профессии. Ездит по лагерям и поет. Как актрисе ей до тебя далеко, но поет хорошо. Начальник лагеря Барабанов не нарадуется.
Берков. А можно ей написать?
Шиваров. К чему тебе это? Детей у вас нет. Семья распалась. Я бы на твоем месте нашел себе другую, помоложе. Радуйся, что следом за ней не поехал. Ты ведь, как никак, член семьи врага народа.
Берков. Вы поручили мне убедить Булгакова, чтобы он написал пьесу. И обещали помочь. Я уговорил. Я — и никто другой. А что я еще могу? Другую пьесу мне за него не написать.
Шиваров. Да ты что, Берков, из-за бабы плачешь?
Берков. Глазам больно.
Шиваров. Дайте рабочий свет.
Включается нормальный свет.
Ладно, молодые люди, конец уроку. Оставьте нас с приятелем.
Чертов и Правдин выходят.
(Пауза). Написать-то он написал. А товарищ Сталин не желает, чтобы это играли.
Берков. Не желает? Но почему?
Шиваров. Именно — почему. Вот это ты и должен теперь узнать.
Берков. У кого?
Шиваров. Ну, разумеется, не у генерального секретаря, чудак.
Берков. Но ведь лучше всего спросить его самого.
Шиваров. Исключается. А Булгаков пусть пока работает над поправками.
Берков. Он болен. Жена к нему не пускает. Тяжело болен. «Отчаяние. Над головой портянка, в сердце черная мышь…», так он мне сказал.
Шиваров. Истерик. Ему сколько лет? Сорок с хвостиком?
Берков
Шиваров. А этой его евреечке тоже около сорока, но аппетитная еще. А вообще-то, скажу тебе, — не дело, что такая приятная дамочка ушла от красного генерала, выдающегося военного ученого, профессора Академии генштаба. И ради кого! Нет, не поймешь этих баб, правда?
Берков. Елена Сергеевна любит Булгакова.
Шиваров. Любит. Я тут уже не первый год работаю, так что насмотрелся на этих любящих. Со мной, Паша, о любви лучше не надо. Готов спорить, что любую можно в койку уложить. Хочешь пари?
Берков. Лучше не буду рисковать.
Шиваров. Жаль такой бабенки для больного писаки.
Берков. В театре письмо составляют.
Шиваров. Вот как?
Берков. Уже знаете?
Шиваров. Рассказывай, Пашенька, рассказывай.
Берков«Днях Турбиных», считают, что товарищ Сталин, как поклонник таланта Булгакова, мог бы хоть как-то его поддержать.
Шиваров. Это как же, к примеру?
Берков. Личный телефонный звонок. Как когда-то. Говорят, лет десять назад Иосиф Виссарионович сам ему позвонил, чтобы он не уезжал за границу.
Шиваров. И кто же это письмо составляет?
Берков. Коллектив.
Шиваров. А кто конкретно?
Берков. К Качалову пошли.
Шиваров. Еще один любимец.
Берков. А Качалов сказал, что писать надо хорошим слогом и что он посоветуется с каким-то писателем.
Шиваров. Итак — вот тебе простые задания: во-первых, уговори Булгакова еще поработать над пьесой. Во-вторых, ты, как его близкий друг, постарайся быть при написании письма и внимательно слушай, кто, что и когда скажет. В-третьих, постарайся достать заграничные пластинки Рахманинова. Это срочно.
Берков
Шиваров. Что «зачем»?
Берков. Ну, пластинки. При чем тут пластинки?
Шиваров. Нехорошо. Туго соображаешь. Ты заявление о смягчении приговора жены подавал?
Берков. Подавал.
Шиваров. А от меня одного тут мало чего зависит. Бумага пойдет выше. Ясно?
Берков. Не совсем.
Шиваров. Товарищ Берия коллекционирует музыку Рахманинова.
Берков. Понял. Когда мне придти?
Шиваров. С пластинками, товарищ Берков, — в любое время. Мы здесь трудимся день и ночь. Пропуск есть?
Берков
Шиваров. Тогда все ясно. Так что — смело вперед. Еще что-нибудь?
Берков. Может, мне еще одно заявление написать?
Шиваров. Да что ж ты так за свою жену цепляешься? Ей там наверняка лучше, чем тебе здесь. Главные роли играет. Поет. Так что — иди себе.
Берков. А известно, что она играет?
Шиваров. Какую-то американскую пьесу про индейцев.
Берков. «Роз-Мари»?
Шиваров. Понятия не имею.
Берков. «Роз-Мари». Ее лучшая роль. (Напевает).
Крик за стеной. Топот.
Шиваров. Слух у тебя хороший, так что пластинки Рахманинова быстро найдешь.
Берков. А можно я передам короткую записку для Наташи? Только с приветом.
Шиваров. Может, потом, когда пластинки принесешь. А сейчас иди.
Берков (после паузы). Михаил Афанасьевич задумал новую пьесу.
Шиваров. Вот как?
Берков. Рассказать?
Шиваров. Еще один «Пирог»?
Берков. Нет. Он мне всю ее рассказал. «Ричард Первый». Рассказывать?
Шиваров
Берков. Некий писатель предан душой и телом сотруднику НКВД Ричарду Ивановичу. А тот использует писателя для своих целей. Но злого Ричарда разоблачает «человек с трубкой», а писатель сожалеет о том, что заблуждался.
Шиваров. Значит, «человек с трубкой» разоблачает сотрудника НКВД?
Берков. Этого Ричарда.
Шиваров. И кто же этот самый Ричард?
Берков. Не говорил.
Шиваров. Каков гад! Даже нам, органам НКВД, пытается угрожать!!!
Берков. Сказал только, что будет комедия.
Шиваров. Когда я, наконец, до него доберусь, вот тогда будет комедия. Ладно, иди. Постой! Обо всем, что Булгаков пишет, я должен узнавать первым. Ясно?
Берков. Ясно.
Шиваров раздумывает, стоит ли отдать Беркову конверт с актом о смерти его жены. Но потом кладет конверт в папку.
. Все, иди.
Берков уходит. Шиваров нажимает кнопку на столе. Входит Правдин.
Правдин. Пришел барон Штейгер.
Шиваров. Пусть войдет.
Затемнение.