Глава 4
Михаил Булгаков, 1932 год, Москва
За окнами нашей с Любангой квартиры на Большой Пироговской едва уловимо желтеет август.
«Жизни замечательных людей». Но работа идет вяло. Мольер мне любопытен, я бы даже сказал – весьма и весьма любопытен. Но где-то в глубине души я знаю: не дозволят, чтобы читатели увидели Мольера таковым, каковым я его вижу. Переделывать, конечно, не стану – и появится еще одна могила на кладбище моих пьес и романов. Впрочем, договор на Мольера подписан, и я его выполняю, выполню.
Очень мне не хватает моих дневников.
Но после того, как все мои тетради с личными записями, а еще рукопись «Собачьего сердца» забрали в ОГПУ, я решил твердо: никаких дневников больше вести не буду. До сих пор становится больно, когда представляю, как эти пролетарские молодчики читают про мои радости и горести; читают про Тасю и Любу…
Если бы со мной были мои тетради, я бы написал сейчас на новой странице: виноват я, наверное, перед обеими моими женами. Особенно за Тасю Бог меня еще накажет, я предчувствую… Тася мне всю себя отдала. И Любанга моя тоже старалась, особенно в первые годы, когда только стали мы жить вместе. Это уже потом она перестала уважать меня: как пристроится рядом с моим столом и давай болтать по телефону. Я умоляю: «Любаша, не надо трещать сорокой, я же работаю». Жена лучезарно улыбается: «Да ладно тебе, ты же не Достоевский».
Я шучу с Любой, развожу руками: действительно, что взять с меня, не Достоевский.
Хотя на самом деле, конечно, очень горько слышать от Любы такое.
Тася бы так даже в шутку не сказала. Но если бы сказала – на нее я не обиделся бы, потому что на несведущих, но добрых людей обижаться не надо. Любаша понимает: я – хороший писатель, может, даже лучший из тех, кто есть сегодня. С учетом того, в каких условиях я работаю – а это вечная травля, и нехватка денег, и квартирный вопрос, решенный с большим трудом совсем недавно, – можно даже сказать, что я очень хороший писатель.
Впрочем, меня в большей степени занимает другое – мои желания, стремления; эта огромная сила внутри меня, противостоять которой невозможно…
Я чувствую в себе колоссальную потребность работать, творить ежеминутно; десятки идей приходят мне в голову, и мне очень важно воплотить все это, оживить; сделать так, чтобы и зрители с читателями могли увидеть те замечательные захватывающие сцены, что проносятся перед моими глазами.
И ни Тася, ни Любанга, при всей моей любви к ним, никогда не могли заменить мне этого единственно важного и необходимого – написания. Я смог исцелиться от морфия. От романов и пьес не исцеляется, полагаю, никто и никогда.
И потому сейчас я глубоко несчастен. Мои черные времена продолжаются: пьесы снимают с постановки, книг не печатают.
«Зойкина квартира», «Дни Турбиных», «Кабала святош», «Багровый остров» – и еще долго можно считать пьесы, исчезающие из репертуаров. С некоторыми доходит до смешного – написанные по договору, принятые и оплаченные, они уже безо всяких причин и объяснений не ставятся на сцене. Почему? Ответ прост – их написал Булгаков. А Булгаков – это маскирующийся под пролетария белогвардеец. И его «Белая гвардия» – контрреволюционный роман, ибо нет там белогвардейцев, угнетающих денщиков и горничных. Помню, вначале, когда только начали критики печатать свои направленные против меня статьи, еще испытывал я отчаянное желание оправдаться; рассказать всему миру, каковы были белогвардейцы – честные, открытые, благородные люди, у которых не имелось других интересов, кроме интересов Отечества. И что, кстати говоря, ни денщиков, ни горничных в те оккупационно-революционные годы в Киеве было днем с огнем не сыскать. Потом я, видимо, привык к нелепым надуманным обвинениям. Право же, смешно что-то объяснять глупым людям, которые знают и понимают так мало, что это совершенно уже и неприлично с учетом того, какую работу они выполняют и какие возможности для распространения своих пасквилей у них имеются.
Чем больше меня травили, тем чаще мне снился залитый солнцем Монмартр и строгие линии Александрплац.
Я понимал, что до Парижа можно легко добраться и что даже брат мой Николай, который давно уехал в Париж, может хоть каждый день гулять по Елисейским полям, – но где-то в самой глубокой глубине души моей Париж казался мне невообразимым чудом, волшебством. С таким счастьем в раннем детстве все слушают сказки, и сердце сладко замирает от предчувствия чего-то настолько невероятного, что и описать невозможно.
В СССР я не нужен – это очевидно.
Тем лучше – уезжаю. Уезжаю навсегда, с Любангой, с моими глупыми несостоявшимися мечтами, с моей тоской.
Пропаду там, начну голодать – а мне все равно, уже были в книге моей жизни и такие страницы.
Увижу хоть что-нибудь, кроме писем с отказами из театров да издательств…
Так думал я и строчил письма к правительству СССР с одной-единственной просьбой: отпустите, отпустите же нашу семью, и чем скорее – тем лучше.
Никаких ответов я не получал. Тем неожиданней был потом звонок к нам в квартиру. Помню, я только прилег отдохнуть после обеда, как в спальню зашла Любанга и сочувственно вздохнула:
– Миша, подойди к телефону. Там тебя из ЦК спрашивают.
это просто розыгрыш. Кто-то из приятелей-писателей явно решил пошутить, думая, что тем самым развеет вечную тоску мою.
Впрочем, к телефону я подошел.
– Михаил Афанасьевич Булгаков? – услышал я приятный низкий мужской голос.
– Да, да, – раздраженно ответил я, силясь узнать шутника и одновременно понимая: отчего-то не получается у меня понять, кто звонит мне.
– Сейчас с вами будет говорить товарищ Сталин.
– Что? Кто? Сталин?..
Прикрыв трубку рукой, я нервно выкрикнул:
– Любаша!
Жена все поняла правильно, метнулась в прихожую, где у нас имелся отводной аппарат.
– Да, с вами Сталин говорит. Здравствуйте, товарищ Булгаков. Мы ваше письмо получили. Читали с товарищами…
Сталин спрашивал: неужто мне так плохо, может, и правда лучше за границу выехать?
Насчет отъезда я малодушно соврал: «Мне бы этого не хотелось». Отчего соврал? Во вроде бы благожелательном тоне почувствовал я такую мощную угрозу, что сразу же отчетливо понял: и двадцати минут не пройдет после того, как положу я трубку, а за мной уже придут товарищи из ОГПУ. Потому я просто пожаловался: пьесы снимаются, книг не печатают, даже простым рабочим сцены во МХАТ меня не берут. Сталин посоветовал еще раз во МХАТ сходить, спросить насчет работы. И правда, после того разговора взяли меня в театр ассистентом режиссера. Конечно, я воспылал надеждами на скорое и еще лучшее устройство судьбы моей. Но надеждам тем не суждено было осуществиться: почти не было никаких улучшений ни с книгами моими, ни со спектаклями.
Я стал писать вновь – в правительство, к Сталину. Ответов и звонков больше никаких не было…
Приятельница Любанги, художница Надежда Ушакова-Лямина, подарила нам как-то книгу, которую она оформляла для издательства, некоего профессора Алексея Васильевича Чаянова с затейливым названием: «Венедиктов, или Достопамятные события жизни моей. Романтическая повесть, написанная ботаником Х, иллюстрированная фитопатологом У. Москва, V год республики».
Вот это название! Я бы в жизнь такого витиеватого названия для своего романа не выбрал бы!
Впрочем, сама книга оказалась замечательной.
Герой, от имени которого велось повествование, по странному стечению обстоятельств, тоже носил фамилию Булгаков. Сюжет в повести оказался невероятнейшим – профессор писал, как в Москву явился сатана и похитил душу женщины, которую Булгаков любил. И так весело были описаны приключения нечистой силы – прямо в наши дни, в знакомых всем москвичам улицах и переулках, – что у меня екнуло сердце: а что если и мне сочинить что-то такое, невероятно любопытное!
«Консультантом с копытом»[9] доставила мне немало приятных минут. Ну а потом я влюбился – влюбился, как мальчишка…
С Еленой Шиловской мы познакомились у друзей. Помню, сидели за столом рядом, и я подумал: «Какое замечательное лицо у нее, в этих темных карих глазах горит-сияет ведьминский огонек». На Леночке было в тот особенный день нашей встречи очень красивое светлое платье с завязками на рукавах. И вот одна из завязок развязалась. Лена попросила меня помочь со шнурком, я завязал его – и привязался к ней на всю жизнь намертво…
Она – красавица, к тому же жена генерала. Да и у меня Любанга – какой роман?..
Но нас влекло друг к другу со страшной силой…
Любаша все поняла – однако же старательно делала вид, что ровным счетом ни о чем не догадывается. Должно быть, решила моя жена, чем меньше она будет говорить о моем чувстве к Лене, тем скорее пройдет оно. Люба – умная женщина. Она знает: как бы ни кружилась от любви моя голова, по-настоящему мне нужно только одно – письменный стол и стопка белой бумаги.
Как дети, держась за руки, мы гуляли по Патриаршим и говорили обо всем на свете. Ни ей, ни мне мысли о разводе не приходили в голову. У Лены было двое сыновей, которых она обожала. Я привык к Любанге и не мыслил своей жизни без нее. Мне казалось, что, оставляя за скобками наших отношений быт и все земное, я чувствую душу Леночки и любовь ее настолько трепетно и пронзительно, что ничего подобного в моей жизни прежде никогда не случалось.
Конечно же, вскорости генерал все узнал о наших отношениях. И был скандал, и мы с Леной решили больше не встречаться.
Иногда от строчек романов или пьес мои мысли убегают к ней. И я вспоминаю то локон ее темных волос, то маленькую ручку, сжимающую мои пальцы, то сладкие губы, подарившие мне немало восхитительных минут…
Книга о Мольере сейчас у меня решительно не пишется.
– а потому откладываю тетрадь и ручку, одеваюсь и, потрепав по пушистым головенкам котов наших и Бутона[10], выхожу на улицу.
Август угадывается в воздухе еле уловимым запахом начинающей увядать листвы.
Я иду по улице и вдруг замираю как вкопанный перед витриной ломбарда. В ней – Тасина браслетка, та самая, чудесная. Мой талисман, точно, он – вот и гравировка, а еще приметная царапинка на застежке; мы ехали тогда с Тасей через Ростов, вышли на перрон, а поезд внезапно тронулся, и пришлось торопиться, и я зацепился браслеткой за поручень и порвал ее. Украшение удалось не выронить, разорванные звенья потом соединил ювелир.
А приметная царапина осталась.
Шарю по карманам, пересчитываю деньги… Невероятнейшая опять удача: именно требуемая сумма у меня как раз имеется.
Мне горько от того, что, должно быть, совсем плохо живется бывшей жене моей. Тася опять сносит в ломбард свои вещи… Конечно, я стараюсь помогать Тасе, даю немного денег. Но, похоже, не хватает той помощи, чтобы свести концы с концами…
Мне горько – но все-таки и радостно.
Может, это глупо: верить, что от одной браслетки все в судьбе человека может перемениться. И все-таки я отчаянно в это верю, и…
Мое сердце вдруг останавливается, и я сам останавливаюсь.
Мы не виделись с ней года полтора.
Любовница моя ничуть не изменилась – все так же красива, все так же печальна.
– Здравствуй, Миша, – говорит она, поравнявшись со мной. – Сегодня первый раз вышла я на улицу с той поры, как мы расстались. Я знала, что непременно встречу тебя. Я не могу жить без тебя.
Прежде чем я успел что-то подумать, мои губы прошептали:
– И я не могу жить без тебя.
С полным осознанием гибели, крушения, катастрофы и разрушения я протянул к ней руки и обнял ее.
Лена была такой хрупкой, худенькой. Сразу вспомнился тот самый запах ее духов – сладкий, дурманящий. Я чувствовал, как колотится Ленино сердечко.
Любовь нахлынула и парализовала меня всего в считаные секунды…
* * *
У парня, виртуозно маневрирующего на высокой скорости между двумя рядами расставленных колпачков (Наталия уже подслушала, что молодежь окрестила эти яркие штуки «фишками», но название ей не понравилось, и она решила, что будет хотя бы мысленно называть колпачки колпачками), явно имелись какие-то восточные предки. От них ему достались миндалевидные карие глаза, вьющиеся темные волосы и смуглая кожа. Белая футболка выгодно оттеняла сочное сочетание красок на палитре внешности молодого человека.
А вдруг это здорово – скорость, ветер в лицо, виражи, адреналин? В принципе, отличное хобби – динамичное, на свежем воздухе. Хотя о последнем можно порассуждать, такое ли это благо? Экологическая ситуация в последнее время стала отвратительной. В легких даже некурящих людей – уж судмедэксперты это точно знают – появляется внушительное количество смол, копоти. Раньше легкие тех, кто не курит, такими загрязненными не становились. Мегаполис таит все больше угроз здоровью человека. Впрочем, для молодежи, уплетающей чипсы и гамбургеры и запивающей весь этот гастрономический беспредел кока-колой, ролики – это все-таки благо. Да, дети дышат грязным воздухом – но они двигаются, давая нужную организму аэробную нагрузку…
«Вот решу Димкины проблемы и обязательно попробую научиться кататься. Я видела тут недалеко пункт проката, и можно, наверное, договориться с инструктором, – думала Наталия, не спуская с красивого роллера восторженных глаз. Явно почувствовав пристальное внимание, парень стал рисоваться, маневрировать между препятствиями на одной ноге. – Хотя, с другой стороны, где взять время на все свои увлечения? И надо ли вот так поддаваться эмоциям, в порыве первого интереса удовлетворять свои желания? Жизнь коротка. Люди – только гости в этом мире. Мы приходим сюда, не имея ни малейшего представления об отпущенном нам времени. Никто точно не скажет, когда прервется наше земное существование. Если бы было можно знать, что является самым главным, и заниматься только этим… Мне бы хотелось понять, зачем я живу, что я должна оставить после себя. Сегодня так много соблазнов, так легко привыкнуть размениваться на мелочи, что за этим может ускользнуть главное, может исчезнуть суть… Убитой Инне Никитиной было двадцать два года. Зачем она жила? Ради страстного секса? Для того, чтобы подкинуть моему сыну в машину антикварные украшения и нож, которым убили Тима Козлова? Она ничего не успела. Каких бы дел ни наворотила эта красотка, все равно я сочувствую ей и ее родителям – страшная, нелепая смерть…»
– Хороший день сегодня. Обожаю лето!
Наталия встала со скамейки, улыбнулась частному детективу. Надо же, она так глубоко ушла в свои мысли, даже не заметила, как подъехал Олег!
Услышав, что Инна Никитина убита, Олег Петров сразу же предложил Наталии встретиться и осмотреть место, где было обнаружено тело. Получив разрешение начальника уйти, Наталия перезвонила Олегу и сказала, что готова составить ему компанию. Инну убили точно так же, как Тимофея Козлова: ножом, нанесшим множественные колото-резаные ранения с вертикальными канальцами и потеками крови. Это становилось ясно уже по внешнему осмотру трупа девушки. А прочие детали Наталию не интересовали. Ей хотелось побыстрее покинуть морг. Конечно, судмедэксперты – люди с устойчивой психикой и крепкими нервами. Но все-таки даже крепкие нервы лучше не подвергать лишним испытаниям. В среде судебных медиков не принято вскрывать или присутствовать на вскрытии людей, с которыми находишься в родственных или дружеских отношениях. Да и за вскрытием знакомого человека по возможности лучше не наблюдать. Пусть он остается в памяти без всех этих подробностей о состоянии внутренних органов…
– И я люблю лето, – дипломатично отозвалась Наталия, опуская на глаза солнечные очки. – Летом жизнь проще. Не надо надевать на себя кучу одежды, не надо тратить силы на борьбу с морозом.
– В вопросах климата я непатриотичен, египетский мне нравится больше, чем российский. Эх, египтяне со своими разборками-революциями такой курорт испортили, – пробормотал Олег, осматриваясь по сторонам. Он вытянул руку вправо. – Смотрите, наверное, тело нашли вон там. Я так понимаю, вечером это самый темный угол. Трасса подсвечивается, но тот участок должен оставаться темным. И газон вытоптан. Наверное, на этой площадке вчера полночи осмотр проводили.
Наталия тоже повертела головой, правда, с другой целью.
Что нового они найдут на месте происшествия? Да тут следователь, криминалист и оперативники уже каждый сантиметр обшарили.
Но, может быть…
– на месте происшествия она видела Тима. Парень оказался вредным и неразговорчивым. Однако все-таки кое-что выяснить удалось, какая-то небольшая часть информации установлена. Удалось зацепиться за слова Тима о браслете – и ниточка стала раскручиваться. Может быть, везение продолжится?
«Инна… Инна, иди сюда», – подумала Наталия, вспомнив, что во время своего опыта пребывания вне физического тела ее близким было достаточно просто назвать ее имя – и она мгновенно оказывалась рядом с ними.
«Инна!.. Пожалуйста, проявись, мне очень надо с тобой поговорить. Для меня это важно…»
Но душа девушки так и не захотела откликнуться на зов.
– Наталия, пойдемте. Я увидел все, что хотел, – сообщил Олег, делая какие-то пометки на планшетнике. – Наш преступник – человек очень умный и предусмотрительный. Это не было спонтанным убийством – он выбрал угол, где у него имелись все шансы остаться незамеченным. Я заметил тут еще одно малоосвещенное место – там стоят скамеечки, и, наверное, по вечерам там полно парочек – дело молодое, куча презервативов валяется. А тут – никаких скамеек, никаких свидетелей. Трасса делает изгиб – этот темный участок вообще не просматривается. Наверное, свидетелей нет. Как и с Тимом Козловым – никто не видел, как парня отправили на тот свет. Хотя в принципе там километр всего от оживленной освещенной дороги. И они знали друг друга – Тим и Инна.
– Почему вы в этом уверены?
Пальцы Олега заскользили по экрану планшета.
– Вот, видите, – это страница Инны в одной социальной сети; вот – другая сеть. Везде у нее Тим во френдах. Однако знакомы они всего месяц. Тут фиксируется дата, когда происходит включение в список друзей. О жизни сегодняшней молодежи по таким страницам можно узнать все. Тут люди, с которыми они общаются, музыка, фильмы – все, что им нравится.
– Странно, мне кажется, когда вы в прошлый раз открывали страницу Инны, там не было данных о Тиме.
– Были. Просто она сделала список друзей закрытым, но мой знакомый компьютерщик сломал защиту. Похоже, Тим и Инна познакомились месяц назад.
– Марина мне рассказывала, что примерно тогда Тим по уши влюбился в девушку.
– Пойдемте общаться с аборигенами, – провозгласил Олег, прищуриваясь. – Прямо на горизонте я вижу симпатичного роллера.
Тот самый парень, которым до приезда Олега любовалась Наталия, оказался сумасшедшим фанатом роллерного спорта. Отвечая на вопросы, он то и дело сбивался на рассказ о том, ролики какой фирмы лучше покупать, как учиться кататься с горок, как выбирать защиту для локтей и коленей.
Но, конечно, самым главным оказалось то, что он знал и Тимофея Козлова, и Инну Никитину.
– Инка только пришла на трассу. Кататься не умела. Ну, не так чтобы совсем уж заваливалась, но никаких маневров, горок, поворачивала тоже проблемно. Ролики у нее правильные были, К2, респект и уважуха. Тим Инку увидел и запал. Мы всей трассой ржали – он с умным видом ей задвигал, что колеса на роликах надо переставлять, чтобы они стачивались равномерно. Тим, конечно, не совсем пургу гнал. Но Инка мало каталась и в щадящей манере, никакого экстрима. Ей с такой ездой раз в полгода можно колеса переставлять. А Тим через день с ключом ее коньки ковырял. А еще у нее защита была для локтей и коленей…
– Все это, конечно, очень интересно, – Наталия перебила роллера, испугавшись, что парень сейчас окончательно уйдет в ту область рассуждений, которая им совершенно неважна. – Но мы хотели бы узнать: у Тима и Инны был роман? Они встречались? Инна отвечала Тимофею взаимностью?
– Она была не против с ним потусоваться, – красивое лицо парня погрустнело. – Инна у нас многим ребятам нравилась. Почему она Тима выбрала – не понять. Фишки он резал хреново, жестко не катался, и…
– То есть все у ребят было хорошо? – вклинился в разговор Олег.
– Да. Нам казалось, что Инна первая вообще на Тима запала. Она как только появилась на трассе, с ней все стали знакомиться. Девочка офигенно красивая, без парня, катается плохо – такую снять все возможности. Но Инна только на Тима смотрела.
– Как вы думаете, а почему их убили? – Олег что-то помечал в планшетнике. – Ребята тут конфликтовали с кем-то?
– Что значит – их убили? Про Тима слышал. И Инну убили?! Кошмар какой… – Лицо роллера стало мрачным. – Не знаю, может, они в какую-то левую историю влезли. На роллерной трассе – все друзья. Мы тусим постоянно, покатушки устраиваем. Выпить можем, травы покурить, потрахаться. Но убийство – это не к нам, правда…
Наталия вздохнула:
– Тем не менее Инну убили именно на трассе. Вчера здесь нашли ее тело.
– Но вчера трасса была закрыта. И позавчера тоже. Позавчера новое покрытие делали, вчера асфальт мыли. На свежее покрытие песок липнет жуть – просто караул, его ветром приносит, и если его не убрать, пока покрытие окончательно не застыло, то потом кататься будет невозможно. Я видел пару лет назад – эти работники, которые за порядком на трассе следят, из шланга песок смывают… Нам еще две недели назад сказали, чтобы мы покатушек не устраивали в эти дни. Наверное, Инка не знала об этом. Приехала кататься – а какой-то маньяк ее и придушил.
– Кстати, о маньяках, – Олег взял Наталию под руку, повернулся к роллеру. – Спасибо тебе за рассказ. Ты нам очень помог. – Детектив нагнулся к ее уху. – Мне только что прислали мейл. Некто Сергей Петрович Власюк состоял на психиатрическом учете. Теперь вроде как здоровье его поправилось, и с учета его сняли. По данным карточки, конечно, не скажешь – он действительно исцелился или заплатил, чтобы ему диагноз подправили. И все-таки это очень любопытная подробность. Давайте подъедем в диспансер и все выясним. Что-то мне этот булгаковед не нравится все больше и больше…
* * *
– Наталия, вам не надо ехать к следователю. Вы просто напрасно потеряете время! Давайте лучше со мной в диспансер махнем. Или, может, вы правы: если мы разделимся, то вдвое больше работы сделаем. Давайте вы поедете в диспансер, а я поищу родителей или подружек Инны Никитиной. Все равно близкие так или иначе дадут нам хоть какую-то инфу!
Наталия вздохнула.
Олег говорит совершенно правильные вещи. И в глубине души она с ним согласна: следователю Алексею Семенову нет никакого дела до того, что ее сын сидит в СИЗО. Заранее известно, что он скажет, – ведутся следственные действия, проводятся оперативно-разыскные мероприятия. Он костьми ляжет, но постарается не допустить, чтобы убийства Тимофея Козлова и Инны Никитиной расследовались в рамках одного уголовного дела. Такие всегда думают: да зачем нужен этот геморрой с повышенным объемом работы, с более пристальным контролем начальства?
– Я знаю, что особого смысла в этой встрече нет, – Наталия щелкнула по кнопке брелока, открывающей «тушкана». – Семенов не обрадуется и не начнет спешно конспектировать мою информацию. Но если его не толкать, он вообще шевелиться перестанет. Я просто хочу заставить его помнить о том, что я постоянно рою носом землю, чтобы вытащить сына. Пусть не расслабляется!
– Да уж, с вами расслабишься, – Олег тепло улыбнулся и махнул Наталии рукой. – Удачно пообщаться с Семеновым! Созвонимся после обеда!
«Вольво» частного детектива, Наталия удовлетворенно кивнула.
Как кстати этот Олег оказался знакомым Козловых! И просто здорово, что он согласился помочь своим друзьям!
Вдвоем, действительно, распутывать этот клубок намного легче.
Дай бог, чтобы в ближайшее же время Дима оказался на свободе!..
Она застала следователя на рабочем месте.
«Если бы у меня была такая талия (а точнее – полное ее отсутствие), я бы вообще в магазин ходить прекратила. И со жратвой бы завязала», – Наталия поскорее отвела взгляд от упитанного живота Семенова, на котором уже явно трещала рубашка.
– Да, куплю свинины. И картошки не забуду, – он покосился на Наталию, демонстративно слушающую разговор, и торопливо пробормотал: – Ладно, дорогая, ко мне тут люди пришли. Потом созвонимся. Да, все запомнил.
Положив трубку на рычаг, следователь потянулся за пачкой сигарет, но Наталия ловко накрыла коробочку своей ладонью.
– Прежде чем вы тут начнете дымить, я вам кое-что скажу. Мне пришлось недавно попасть в неприятную историю с экстрасенсами. Они много чего со мной делали, ни в чем себе не отказывали. Я чуть не умерла от всех этих приворотов и порчей, которыми меня щедро напичкали. Но потом со мной произошла любопытная штука. Я стала видеть внутренние органы человека, а еще возможное будущее, в контексте эпикриза. У вас вот два варианта. Если вы будете курить, то через полгода у вас случится мелкоклеточный рак легких, неоперабельная форма. Помучаетесь два года и умрете в жутких мучениях. А еще вы же алкоголь любите, в дозах, совершенно негуманных для печени и сердца. Продолжайте в том же духе. Еще один вариант судьбинушки – помрете от сердечного приступа в бане с проституткой. Думаю, вашей жене это не понравится. Вы можете не верить. Мне это совершенно безразлично. Но предупредить – мой долг. А вы уж поступайте, как знаете…
Да, она соврала. Никаких проблем с легкими у Семенова пока нет, и никаких жутких апокалипсических картин ей не пришло. Но очень уж не хотелось сидеть окутанной клубами вонючего дыма. Курить действительно вредно – и для самих курильщиков, и для тех, кто находится рядом с ними.
В общем, немного страшилок Семенову не повредит. Ну а про алкоголь – чистая правда. Так что пускай следователь задумается, может, у него получится изменить свою жизнь. По большому счету, судьба – это ведь не застывшая константа, будущее постоянно меняется, оно многовариантно. И у человека имеется достаточно шансов не допустить критической ситуации.
– Что у вас? – хмуро осведомился следователь, убирая сигареты в стол. – Слушайте, если вы такая ясновидящая, что же вы не можете сказать, кто сына подставил? Я тут сижу, репу чешу. Рак легких, алкоголизм… Вы бы лучше судьбой сына озаботились.
– Только этим и занимаюсь, – честно призналась Наталия, поправляя темную обтягивающую юбку. Она была слишком короткой и постоянно задиралась. И Семенов уже пару раз не без интереса косился на ее ровные коленки. – Уверяю вас, я бы тоже предпочла, чтобы в моем сознании возникли образы, имеющие отношение к той истории, а не ваша полуразвалившаяся печень. Но тут от моего желания ничего не зависит.
– Как – полуразвалившаяся печень? Все так плохо?
– Сделайте УЗИ, сдайте анализы. И все будет в порядке, – посоветовала она, а потом перешла к рассказу о событиях сегодняшнего дня.
– Тоже мне, Америку открыли, – следователь бросил на Наталию высокомерно-покровительственный взгляд. – Да я еще утром в сводке информацию по Никитиной увидел. Уже и начальству доложил.
– Характер нанесения ударов Козлову и Никитиной очень похож. – Наталия пригладила ладонями непослушные локоны, норовившие залезть то в глаз, то в рот. – И эти люди были знакомы между собой.
– И? – следователь вопросительно вскинул брови.
– Убийство Никитиной доказывает, что мой сын тут ни при чем. Вы же не допускаете такой возможности, что он покинул СИЗО, убил девушку, а потом вернулся за решетку?
– У него мог быть сообщник.
– Но колото-резаные удары похожи, тут одна рука!
– Не вижу прямой связи. Нож чаще всего фигурирует в качестве орудия убийства в таких преступлениях. Ни яда, ни оружия у обычных людей нет. Доставать их – оставлять следы, по которым полиции легко выйти на преступника. А вот покупка ножа никаких подозрений не вызывает!
– Послушайте, неужели вы и правда верите, что Тимофея Козлова убил мой сын?!
Следователь пожал плечами:
– Раньше уверенности в его непричастности у меня было больше. Но проверка на детекторе, которую он не прошел…
«Все, что ни делается, к лучшему, – подумала Наталия, разглядывая сонное лицо Семенова с потухшими блеклыми глазами, маленьким ртом и круглыми щеками. – Димка не стал говорить о своих шашнях с Инной по другим соображениям. Но теперь девчонка убита. И я не знаю, что подумает этот следак, какие воспаленные мысли родятся в его сознании. Поверит ли он, что Инна подставила Димку? Или решит, что Димкин «сообщник» заметает следы?..»
– И еще я хочу сказать кое-что очень важное. Как мне кажется, важное. Из квартиры Козловых пропало больше украшений, чем было найдено в машине моего сына. Оказывается, в коллекции имелся настоящий раритет – браслетка, которую известный писатель Михаил Булгаков считал своим талисманом. Вы хоть «Мастера и Маргариту» читали? А, Семенов?
Следователь закатил глаза:
– Нет, не читал. Мы тут полные дебилоиды. Только Уголовный кодекс читаем! И то нечасто!
– Что-то вроде этого я и подозревала. В любой шутке всегда есть только доля шутки. Так вот, Семенов. Когда я узнала о пропаже вещи Булгакова, то смысл происходящего стал мне в общем и целом совершенно понятен. Кражу из квартиры Козловых организовали, скорее всего, ради этой браслетки. Для отвода глаз взяли и другие украшения. Глупого Тима, который добровольно вынес украшения, убили. А нож и большую часть антиквариата подбросили в машину моего сына. Все это было сделано для того, чтобы кто-то вроде вас носом землю не рыл. И «закрыл» первого подвернувшегося под руку якобы убийцу. А настоящий преступник будет радоваться на свободе тому, как ловко он все устроил.
Следователь оживился:
– Может, у вас есть предположения, кто мог это сделать?
«Уже спит и видит триумфальное завершение этого дела. Ох, и любит он чужими руками жар загребать. Ну ладно, это и в моих интересах. Главное – чтобы сын вышел из СИЗО», – пронеслось в голове Наталии. Но озвучивать эти мысли она не стала, сказала вслух другое:
– Мне кажется, подозреваемых надо искать в числе тех, кто занимается изучением творчества Булгакова. Или фанатов его романов. Я не имею возможностей быстро и оперативно проверить все эти штуки. Но случайно со мной связался некто Сергей Власюк. Он вроде состоит на учете в психоневрологическом диспансере. А еще много лет назад он пытался прихватить какое-то письмо Булгакова, которое хранилось в Киеве. Булгаков ведь родился и провел детство в Киеве.
– Наталия Александровна, спасибо за информацию, – в голосе Семенова слышалась искренняя признательность. – Мне очень жаль, что ваш сын не прошел проверку на детекторе.
Наталия вздохнула:
– А мне жаль, что весь этот кошмар вообще с нами случился. Я точно знаю: у моего сына есть недостатки. Но он – не убийца…
* * *
Оказывается, нет никакой нужды сохранять его номер в памяти.
Он вписан прямо в душу.
Так же, как запах кожи – чайный, тонкий, невероятно приятный.
– неконтролируемого, нелогичного. Противостоять которому невозможно…
«У меня есть любимый муж. У нас с Леней прекрасные отношения, мы друзья, и в постели у нас все тоже просто замечательно. Страсть к Денису – это на самом деле результат черной магии. У меня – семья, у него – любимая девушка. Мы измучили друг друга, и больше такого никогда не повторится», – сидя в машине, Наталия закрыла глаза, искренне стараясь поверить в свои собственные убеждающие мысли. И с отчаянием понимала: что-то ничего из этих усилий не получается. Она просто буквально видит перед собой красивое лицо Дениса, тает в объятиях нежных рук. Она уже давно расцеловала уголки его губ, и родинку на мочке уха, и ямочку между ключицами…
…Денис Муратов входил в число участников проекта «Ясновидящие». Уже потом Наталия поняла: обладающая невероятно мощными экстрасенсорными способностями преступница предвидела, что именно от эксперта Писаренко стоит ожидать серьезных неприятностей. Преступница постаралась убрать помеху своим криминальным планам и отвлекла Наталию, сделав сильный приворотный ритуал, разбивающий весь мир вдребезги и оставляющий на его руинах только объект страсти.
Она очень старалась, чтобы в ее жизни не было никакой грязи измен, непонятных романов.
Противостоять этой силе было невозможно. Как только их тела дорвались друг до друга, им показалось, что они – две половинки единого целого, и только сейчас им удалось встретиться и соединиться, и только ради этого стоит жить.
«В принципе, у меня в жизни уже все было. Я – не наивная девочка, у которой нет никакого сексуального опыта. И я считаю, что сексуальная техника людей, лишенных каких-либо патологий, одинакова, и ощущения, которые мужчины вызывают у женщин, по большому счету, похожи. Оргазм – это сокращение мышц гладкой мускулатуры. Мышцы те же, нервные окончания – те же. И реакции аналогичные… Но только секс с Денисом – это все равно что-то фантастическое, – анализировала она свои ощущения. – Я не могу понять, почему, когда он просто тупо брал меня за руку, я превращалась в неуправляемый ядерный реактор. Возможно, это та самая проклятая черная магия. У меня нет других объяснений. И я не знаю, как мне жить дальше. Наслаждение, которое я испытала с Денисом, – это как крутой «БМВ». Потом можно ездить на «Ладе», и вроде рычаги-педали, все то же самое. Но ты уже никогда не забудешь, что на свете есть невероятный прекрасный «БМВ»… Хотя, конечно, если бы можно было избежать всего этого безумия – я бы хотела его избежать. Я люблю мужа. И мне некомфортно от того, что между нами появилась моя измена».
Впрочем, в отношениях с Денисом был еще один парадокс. Ослепительное счастье сменялось такой же острой ненавистью.
– а парень, который подарил такое наслаждение, не вызывает ничего, кроме отвращения. Уже все бесит: его огромные глаза, тонкие пальцы, запах, чувственные губы. Все это необъяснимо, дико раздражает – но только до той поры, пока опять не сменится неописуемой нежностью, страстью, счастьем.
– характерная примета черных приворотных ритуалов. У каждого человека есть свобода выбора, и он сам волен выбирать, как ему жить, какие поступки совершать, кого пускать в душу и кого – в постель. Ритуалы нарушают эту свободу. Поэтому жертв приворотов раскачивает на таких эмоциональных качелях – от острой любви к еще более острой ненависти. Даже ослепленный невероятной страстью человек подсознательно все равно чувствует: происходящее ненормально, его лишили свободы выбора. И тогда он испытывает ненависть. Жить на таких горках очень тяжело, хочется вернуться назад, в свое прежнее эмоциональное состояние. Однако, как оказывается, когда это все-таки происходит, память стирает даже намеки на негативные эмоции той истории. И в душе остаются воспоминания о прекрасной любви. Настолько прекрасной, что хочется… вернуть ее? Испытать вновь? Опять заболеть этой же болезнью?..
…«Я просто позвоню ему и попрошу о помощи. Мальчишка – сильный экстрасенс, я видела, как он проходил испытания по фотографиям. И прошлое, и будущее людей с фотографий для него – как открытая книга. У меня нет таких способностей, а у Дениса есть. Я просто покажу ему фото Инны Никитиной, Тимофея Козлова, Димки и Власюка. Я даже их по электронной почте могу послать, чтобы уж точно ни во что не вляпаться… – убеждала себя Наталия, вертя в руках сотовый телефон. Ее щеки пылали, дыхание участилось, низ живота сладко ныл. – Конечно, я не буду с ним спать. Это исключено. Да и ему это уже не нужно, и…»
Она застонала, почувствовав вдруг пальцы Дениса на своей груди. Они обвели соски и по животу заскользили вниз.
Ощущение прикосновений к обнаженной коже, поцелуев и объятий было настолько реальным, что у нее потемнело в глазах.
…
Она пришла в себя от звука телефонного звонка. На экране высвечивался номер Дениса.
– Здравствуй, Наташа. Приезжай, я жду тебя. Адрес ты знаешь, – охрипшим от возбуждения голосом сказал он.
– Еду, – ответила она и нажала на кнопку окончания разговора.
– это значит сказать, позвать, позвонить.
Дрожащими руками Наталия завела двигатель…
Все было, как в тумане: дорога, автомобили, кляксы светофоров.
– это то, что уже очень скоро она встретится с Денисом.
Увидев припаркованный возле подъезда алый «Ниссан Жук», на котором ездил Денис, Наталия вздохнула и полезла в сумочку за успокоительными таблетками.
– лучше не вспоминать. Впрочем, забыть это невозможно тоже.
Две таблетки глицина будут кстати. Или лучше съесть три таблетки? Сердце так и выпрыгивает из груди…
– Знаешь, это странно, но я скучала по тебе, – вырвалось у Наталии, когда Денис открыл ей дверь.
Он грустно вздохнул:
– Не буду врать, что я не скучал. Уже и чистил все чакры-каналы, по которым у нас с тобой могла сохраниться связь, и медитировал – ничего не помогает. Иногда так скручивало – целую свою девушку, вижу твое лицо.
– Но мы же не будем…
– Не будем, – Денис демонстративно, как заключенный, сложил руки за спиной. – Если я к тебе прикоснусь, то потом это уже не остановить, лавина. А потом я себя опять буду долго буквально по кусочкам восстанавливать. Ты – как тайфун, помню… К тому же мысленно я уже все, что хотел, с тобой сделал.
– Я знаю. Я чувствовала.
– И я знаю, что ты чувствовала, и я тоже чувствовал невероятное удовольствие. Ладно, астральный секс не в счет; за измену не считается, – Денис сел в кресло, потер виски. – Подожди, не говори ничего. Сейчас я попробую считать, зачем ты пришла. Я вижу такие пластинки, карточки разноцветные – их четыре. Формат почему-то пришел – девять на двенадцать, не знаю, в каких единицах. Карточки двигаются, выстраиваются в цепочку, разделяются. Но их количество не меняется – четыре… Знаешь, вся трудность использования методов ясновидения на самом деле не в том, чтобы увидеть, а в том, чтобы расшифровать видение. Рискну предположить – речь идет о фотографиях четверых людей. Ты хочешь что-то узнать об их судьбе.
Наталия кивнула:
– Все правильно. Правда, эти фото размещены в Интернете. Тебя устроит такой вариант для работы?
– Не совсем, – Денис встал с кресла, подошел к столу, на котором был установлен эпловский красавец-моноблок. – Сейчас ты мне покажешь эти фото, а я их распечатаю. Стараюсь не считывать информацию с монитора, там слишком много помех. Бумага в этом плане более надежный и нейтральный носитель.
Через пару минут все было готово.
Фото Димы Денис скачал с сайта газеты, фотографии Тима Козлова, Инны Никитиной и Сергея Власюка – со страничек в социальных сетях.
– Трудно они уходили. Долго и больно, – пробормотал Денис. – Я выйду на балкон на пару минут. Мне надо подышать. Прямо на себе все эти удары ножа почувствовал. Мягко говоря, приятного мало.
Вернувшись, парень продолжил удивлять Наталию.
Он понял, что Дима – ее сын, увидел любовную связь между Инной и Димкой.
– Это она подбросила ему в машину сверток с антикварными украшениями? – спросила Наталия, испытывая невероятное восхищение способностями Дениса.
Все-таки некоторым людям открывается очень многое. То, что кажется фантастикой, для них – реальность…
– Понимаешь, она встретилась с твоим сыном не случайно. Я чувствую, что эта интрижка была частью какого-то плана. И ей было нужно попасть именно в автомобиль, на котором ездит Дима. Она не оставляла в салоне никаких вещей. Но я вижу, как она в салоне водит какой-то странной штукой вроде черной коробочки…
– Этот человек убил Тима и Инну?
Денис взял снимок, сосредоточенно на него посмотрел. И вдруг, отбросив фотографию, схватился за горло.
– Денис! Что с тобой? – испугавшись диких хрипов экстрасенса и его буквально на глазах чернеющего лица, Наталия побежала в прихожую, где осталась ее сумка с мобильником. – Я «Скорую» вызываю, какой у тебя номер дома и квартира?
– Нет! Со мной уже все о’кей!
И правда, когда Наталия вернулась в гостиную, странный приступ у Дениса уже прекратился, дыхание восстановилось, и щеки слегка порозовели.
– У тебя астма? – встревоженно поинтересовалась Наталия, оглядываясь по сторонам. Мало ли что, вдруг у парня случится очередной приступ? Тогда надо быстро принести ему ингалятор. Хотя что-то здесь не заметно никаких баллончиков, и…
Наталия вдруг поняла, что видит легкие парня. Изумительно здоровые, без малейших следов заболевания легкие…
– У меня нет астмы, – тихо отозвался Денис, массируя шею. – Просто я кое-что увидел… Я не знаю, убивал ли этот Сергей Петрович парня и девушку. Но мне кажется, этот человек сам может стать жертвой. Думаю, его задушат. Как именно – я не увидел, мне стало резко не хватать воздуха, и картинка остановилась.
– Это точно?
Денис пожал плечами:
– Нет, конечно. Это один из вариантов развития событий. Сегодня он яркий, имеет шансы на реализацию, причиняет мне боль. Но уже завтра все может измениться…
* * *
– Наталия, вам надо быть осторожной. Этот Власюк – психопат. Я все узнал, – голос Олега Петрова, звучащий из сотового телефона, был очень встревоженным. – Он действительно состоял на учете. Более того, долгие годы ему требовалось стационарное лечение. Причем как-то в больнице он набросился на санитара и чуть не прирезал его. Там такая ситуация возникла, что у него появилась возможность скальпель выхватить. Чикнул мужика по горлу…
– Ничего не понимаю, – Наталия заглушила двигатель автомобиля и посмотрела в окно, на алеющий закат, идеальное освещение для романтической прогулки. – Тогда почему этого Власюка не изолировали? Почему он работает? И он, кстати, не выглядит таким уж чтобы совсем психическим. Не без странностей, да. Но кто из нас полностью нормален?
– Наталия, я – не медик. Мне сложно говорить о заболеваниях психики, я в этом не понимаю ничего. Я ездил в диспансер, разговаривал с врачами. Они меня уверяли, что у них были основания снять диагноз. Но потом я пообщался с медсестрой. И у той была своя версия. Девушка рассказала, что вроде бы Власюк неоднократно давал деньги врачам, делал дорогие подарки. Якобы у него была долгая устойчивая ремиссия. И ему требовалась нормальная медицинская справка для того, чтобы водить машину. Я по базе ГИБДД проверил – ему действительно водительское удостоверение выдали, и автомобиль на его имя зарегистрирован, значит, ездит… Понимаете, меня вот что смущает. Как-то слишком быстро Власюк на вас вышел. Как будто бы специально мониторил Интернет…
– Но это специфика нашего времени. Люди все быстрее реагируют на события, общаются.
– Или он чего-то боялся? И следил за тем, появилась ли информация об убийстве и о браслетке Михаила Булгакова?..
– Знаете, Олег, я тоже иногда так думаю. К тому же статистика свидетельствует о том, что, несмотря на риск, преступник все равно максимально старается использовать все возможности, чтобы попасть на место происшествия, общаться с родственниками жертвы, пытаться узнать о расследовании. Это опасно, но в голове у них что-то перемыкает, и их просто тянет на поиски приключений. Все это так. Но потом я подумала – ведь если бы этот Власюк меня не нашел, я бы ничего о нем не знала. Не знаю, когда бы мы до него добрались. Это же какие железные нервы должны быть, чтобы самому в петлю лезть. И я уже начинаю сомневаться в статистике, в этой тенденции – якобы преступники, как мотыльки, летят на обжигающий огонь. И еще сегодня встречалась с человеком, обладающим экстрасенсорными способностями. Он рассказал мне, что Власюку самому грозит серьезная опасность. Его могут задушить – экстрасенс это четко увидел.
– Наталия, и все-таки я вас очень прошу – будьте осторожны. Я собираюсь распечатать фото Власюка и показать его на станции рядом с дачным кооперативом, где находится дача вашего сына и где был убит Тимофей Козлов.
– Отличная идея! Можно завтра составить вам компанию?
«тушкана».
Настроение у нее было грустным.
Встреча с Денисом, казалось, растревожила старую рану. Обрушившийся ливень воспоминаний сделал реальную жизнь пресной и серой. А все счастье вдруг переместилось в одни-единственные глаза, ладони, губы.
«Я люблю своего мужа. Мне надо спасать сына, – убеждала себя Наталия, маневрируя в транспортном потоке. – С Денисом у меня нет будущего, нам обоим это не надо, нам обоим слишком больно…»
По крайней мере, будет чем заняться сегодня вечером.
Лучше работать, чем предаваться глупым воспоминаниям и фантазиям…
Примечания
«Мастер и Маргарита».
10. Кличку псу Михаил Булгаков дал в честь слуги Мольера.