Михаил Булгаков: Светлаева В. М.: Леля Булгакова

Елена Афанасьевна Светлаева (Лёля) — младшая сестра Михаила Афанасьевича Булгакова, беззаветно любившая своего брата и приходившая к нему в последний год его жизни почти ежедневно, не оставила никаких личных записок или воспоминаний и не вела дневника, хотя была незаурядным филологом. Но она тщательно хранила все свои документы, а также справки, необходимые ей для работы.

На основании этих документов и рассказов Елены Афанасьевны о ее детстве я, ее дочь, Варвара Михайловна Светлаева, и решилась составить данный очерк.

Интерес к творчеству Михаила Булгакова, естественно, вызвал желание узнать биографии его близких. Но, к сожалению, вместо того чтобы использовать имеющиеся опубликованные документы, некоторые “булгаковеды” любят обращаться к художественным произведениям для придания своим работам занимательности, а в некоторых случаях и пикантности.

В то же время нужные биографические справки о родственниках Булгакова можно найти и в Киевском музее Михаила Булгакова, и в таком “недоступном” издании, как “Киев Михаила Булгакова” [1], но некоторым исследователям, видимо, скучно работать с документами, и помимо художественной литературы они используют и устные высказывания, иногда анонимные [2].

В этих работах особенно искаженным оказался облик Елены Афанасьевны Булгаковой: откуда-то “выплыли” пепельно-серые волосы, Б. В. Соколов указывает дату рождения Елены Афанасьевны 21 марта (2 апреля) 1902 г. [3] А на другой странице (в разделе “Михаил Булгаков: дела и дни 1891—1940”) указана дата рождения 19 марта 1902 г. [4] На самом же деле Елена Афанасьевна родилась 2 июня 1902 г. Далее Б. В. Соколов пишет: “В 1923 году приехала в Москву, окончила здесь филологический факультет университета”. Дата приезда в Москву сообщена со слов Татьяны Николаевны Лаппа. И вновь ошибочно. В 1923 г. Елена Афанасьевна училась в Киевском институте народного образования, который окончила в 1924 г., после чего приехала в Москву.

Страшно искажены события последних лет жизни Елены Афанасьевны. Основываясь на неверных источниках, бедной моей маме приписана, кроме гипертонии, еще и ампутация ног (с легкой руки господина Кораблева [5]). Хотя простая проверка, а был ли сообщивший эти сведения “близкий человек” в Москве во время болезни Елены Афанасьевны, убедит нас в несостоятельности этого утверждения. Спросить ныне здравствующих людей, присутствовавших на похоронах, а также родную дочь, очевидно, не было никакой возможности: их мнения не вписывались бы в рамку “Астрального романа”.

Елена Афанасьевна пережила достаточно много. В возрасте пяти лет она потеряла отца, в 20 лет похоронила мать (в отсутствие старших сестер и брата). Когда она еще жила в Киеве, были отправлены за границу младшие братья Николай и Иван.

В “Энциклопедии булгаковской” приведено несколько наивное устное высказывание Татьяны Николаевны Лаппа по поводу женихов Елены Афанасьевны: Лёля рисуется как инфантильная и легко управляемая девушка. Факт знакомства с В. П. Катаевым раздут до невероятных размеров. А спрашивал ли кто-либо саму Елену Афанасьевну, как она относится к этому знакомству? Если бы Валентин Петрович Катаев не был писателем, встреча с которым “престижна” (используя современную терминологию), то этот эпизод жизни Лёли не был бы даже упомянут. Недаром же “Алмазный мой венец” был создан В. П. Катаевым как художественное, а не документальное произведение: в нем умышленно искажена внешность Лёли, а сестра Синеглазого названа Синеглазкой [6].

Уже в 1923 г. Михаил Афанасьевич относился к Лёле как к взрослому равноправному члену семьи, а не как к младшей сестре. Привожу выдержку из письма Михаила Афанасьевича, посланному из Москвы старшей сестре Вере Афанасьевне (23 января 1923 г.): “…В Киеве, стало быть, надежда на тебя, Варю и Лёлю. С Лёлей я много говорил по этому поводу. На ней, тоже как и на всех, отразилось пережитое, и так же как и я, она хочет в Киеве мира и лада” [7].

Кстати, из этого письма также следует, что в 1923 г. Елена Афанасьевна была в Киеве. Самостоятельная жизнь Лёли в Киеве в достаточно тяжелые годы способствовала образованию у Елены Афанасьевны твердого и волевого характера. И никто в Москве — ни старший брат Михаил Афанасьевич, ни сестра Надежда Афанасьевна, ни впоследствии муж Михаил Васильевич — не могли приказать ей что-либо выполнить, если мама не была убеждена, что это необходимо.

Полностью искаженный образ Елены Афанасьевны и какое-то поверхностное отношение к уже имеющимся материалам побудили меня опубликовать биографию моей мамы на основании документов, собранных Еленой Афанасьевной и хранившихся у нее, затем у мужа Михаила Васильевича Светлаева и, наконец, у меня.

Считаю своей большой ошибкой, что делаю это достаточно поздно, так как полагалась на добросовестность и доброжелательность исследователей творчества Михаила Афанасьевича Булгакова.

Елена Афанасьевна Булгакова была последним, седьмым ребенком в большой семье, она родилась 2 июня 1902 г. В семье ее звали Лёлей. В отличие от старших сестер, похожих на мать Варвару Михайловну Булгакову, белокурых и высоких, Лёля была небольшого роста, темноволосой: волосы волнистые, темно-каштановые с “бронзой” и густые, почти черные брови. Глаза были темно-серые. Она была похожа на своего отца Афанасия Ивановича Булгакова, что отчетливо видно на ряде фотографий [8]. Разница в возрасте Михаила Афанасьевича и Лёли составляла 11 лет. При такой разнице лет Лёля никак не могла принимать участия в играх и развлечениях старших сестер и брата и воспитывалась обособленно.

Отдельные эпизоды своего детства мама рассказывала мне, когда я была совсем маленькой. Естественно, что мама рассказывала то, что было наиболее интересно мне по возрасту. Лёля жила в отдельной комнате вместе со своей крестной матерью Ириной Лукиничной Булгаковой. Очень часто она наблюдала за жизнью старших сестер и брата, сидя в большой комнате в углу на продавленном мячике. Это место ей очень нравилось. Ближе к маме были младшие братья Николай и Иван. Из рассказов мамы сохранилось воспоминание об изготовлении крокетной площадки на даче в Буче (около 1905 г.). Дворник Корней привез глину, которую разминали босыми ногами, перед тем как трамбовать площадку; в этом участвовали Иван и Николай. Ваня, разогнавшись по скользкой глине, с размаху сел на кучу глины. В дачных спектаклях в Буче Лёля участвовала значительно позже. Мама рассказывала о приготовлении пасхального стола и поведала мне также смешную историю про пирожные со взбитыми сливками, которые были выставлены где-то на выходе из кухни (там было прохладно), но пришел большой пес, все съел и оказался с белой бородой.

Подругой детских маминых игр была Инна Васильевна Листавничая (дочь хозяина дома Василия Павловича Листавничего), наиболее близкая по возрасту. Позднее, в московский период жизни Елены Афанасьевны, связь с Инной Васильевной оборвалась (с 1924 г.), так как она в Москву не приезжала. Лёля воспринимала близких друзей семьи, в том числе и Листавничих, несколько иначе, чем Михаил Афанасьевич. Для Михаила Афанасьевича Ирина Лукинична была совершенно неинтересным лицом, а для мамы любимой тетей, которую маленькая Лёля почему-то называла Муик.

Лёля была девочкой очень слабого здоровья. В воспоминаниях двоюродной сестры Александры Андреевны Бархатовой (Ткаченко) от 1914 г. сохранилась фраза “Лёля болела”. Во время Первой мировой войны Лёля жила в Карачеве в семье Александры Михайловны Бархатовой (своей тети, младшей родной сестры Варвары Михайловны). Несмотря на слабое здоровье, Лёля была веселой и жизнерадостной, хорошо бегала и плавала, отличалась остроумным, незаурядным характером. Она всегда ровно, целенаправленно и хорошо училась. Сохранилась копия выданного ей удостоверения об окончании гимназии, выписку из которого привожу:

Украiньска Радяньска Соцiалистична Республика

Украинская Советская Социалистическая Республика

Настоящее выдано Педагогическим Советом Киевской женской гимназии Св. Кн. Ольги ученице седьмого класса Елене Афанасьевне Булгаковой в том, что она прослушала курс сей гимназии.

14 мая 1919 г.

Во временном удостоверении (также сохранившемся) есть указание, по каким предметам был прослушан курс 8 классов:

1) русскому яз. и словесности

2) латинскому яз.

3) математике

4) физике

5) истории

6) французскому яз.

7) немецкому яз.[9]

Помимо учебы, у Лёли были и другие интересы. Она живо интересовалась коллекцией репродукций “Лики Христа”, которую собирал Василий Ильич Экземплярский [10], и часто заходила к нему домой. Лёля посещала юношеский кружок “Зеленые мысли” (существовавший тогда в Киеве). Сочинение Лёли для журнала этого кружка “Есть ли в будничной, обыкновенной жизни красота?” оригинально и очень глубоко, красота представлена в нем как внутренний мир человека [11]. По окончании гимназии Лёля поступила в Киевский институт народного образования. Нужно сказать, что училась она не формально, сдавая экзамены, стремилась как можно лучше и глубже усвоить преподаваемые предметы. Сохранились отзывы академика А. М. Лободы и профессора Грушица: “Е. А. Булгакова мне хорошо известна по занятиям у меня в семинаре по истории русской литературы при бывш. Киевском Археологическом Институте и Институте Народного Образования. Участие Булгаковой в этих семинарах было весьма успешно и обнаружило у нее наличность широкой научной подготовки и вполне сознательного уменья разбираться в сложных историко-литературных вопросах” [12]. В свидетельстве об образовании указана специальность Елены Афанасьевны “Преподаватель литературно-лингвистических дисциплин” [13]. А ведь маме в это время было только 22 года.

Время учения мамы пришлось на очень тяжелый период истории Киева и — особенно — жизни семьи Булгаковых (отъезд старшего брата и вывоз за границу младших в 1919 г., смерть Варвары Михайловны в 1922 г., Лёля оставалась долгое время только с отчимом Иваном Павловичем Воскресенским), и можно понять, насколько твердый и волевой характер был у нее.

Мне, дочери, о бедах и трудностях своей жизни мама не говорила никогда. Никогда никому не жаловалась. По окончании КИНО в 1924 г. Лёля уехала в Москву к сестре Надежде Афанасьевне Земской и сразу же устроилась работать библиотекарем в школе (декабрь 1924 г.). У Надежды Афанасьевны познакомилась с другом ее мужа Андрея Михайловича Земского Михаилом Васильевичем Светлаевым. А. М. Земской и М. В. Светлаев работали вместе над пособиями и учебниками по русскому языку. А 4 февраля 1925 г. Лёля вышла замуж за Михаила Васильевича Светлаева [14]. Этому событию посвящено шутливое стихотворение, написанное одним из знакомых Михаила Васильевича (автор неизвестен) и переданное мне дочерью Сергея Ефимовича Крючкова (также соавтора учебников) Галиной Сергеевной Крючковой.

Церковь ни церковь
Дом ни дом,
Она, Елена, живет в нем.
Завтра чуть свет на Клязьме будь,
Новый костюм надеть не забудь.

(со слов С. Е. Крючкова)

Лёля какое-то время летом жила на даче несколько странной архитектуры, напоминающей церковь.

Оба мои родителя ко времени свадьбы были уже совершенно самостоятельными людьми. Михаил Васильевич, так же как и Елена Афанасьевна, рано лишился матери: она умерла около 1919 г. Папа давно давал уроки русского языка (еще до окончания филологического факультета), а затем преподавал и писал учебные пособия. Елена Афанасьевна по приезде в Москву сразу же устроилась работать в школу библиотекарем. Никто не мог ни “сосватать” Елену (решение о браке было принято обоими, Еленой Афанасьевной и Михаилом Васильевичем), ни препятствовать их браку.

Лидия. Василий Васильевич относился к маме как к родной дочери. Имя Лёля сохранилось за Еленой Афанасьевной. Во многих серьезных случаях дедушка принимал решение, выслушав в первую очередь мнение Лёли. Со всеми Светлаевыми в течение всей жизни у Лёли сохранились самые хорошие отношения.

В 1929 г. (28 марта) родилась дочка, которую в память бабушки Варвары Михайловны назвали Варварой (отчество Михайловна тоже подошло). С рождением дочери родители переехали в одну большую комнату в огромной общей квартире, в Малом Каретном пер., дом 9, кв. 1. Позднее в соседней комнате поселился дедушка Василий Васильевич с дядей Дмитрием Васильевичем. Остальные три комнаты квартиры были заняты соседями.

В московскую жизнь мама внесла свои привычки из Киева. Она очень любила музыку, и именно те оперы, которые слышала в детстве: “Аиду” и “Фауста”. Часто напевала, но не арии классического репертуара, а народные песни “Позарастали стежки-дорожки…”, “По Дону гуляет…”. Зная настоящий фольклор, Лёля раздражалась, услышав по радио псевдорусскую халтуру, которую называла “Ой ты гой еси, стоеросовая дубина”. Маму очень удивляло полное отсутствие музыкального слуха у меня и папы. Иногда, услышав, что мы что-то пытаемся петь, она высказывалась: “А бывают голоса — дыбом встанут волоса” (фраза из “Белой гвардии” М. Булгакова).

У Василия Васильевича Светлаева была неплохая библиотека (русская классическая литература, история, история музыки, иностранная классика). Мне запомнились некоторые книги, привезенные мамой из Киева: “Исповедь” Ж. Ж. Руссо, “Избранное” А. И. Куприна, “Очерки и речи” В. О. Ключевского, “Волны вечности в русской художественной литературе” (издание Киевского религиозно-философского общества) с личной подписью “Булгакова Елена Афанасьевна”. Из русской классической литературы (проза) мама наиболее ценила произведения Ф. М. Достоевского и Н. С. Лескова (полное собрание его сочинений находилось в библиотеке Светлаевых). Любила произведения А. К. Толстого, часто цитировала Козьму Пруткова, а также Сашу Черного. Очень любила лирические стихи Сергея Есенина и постаралась достать себе сборник его избранных стихов.

Связь с домом Михаила Афанасьевича никогда не прекращалась, хотя это и не выражалось в частых посещениях друг друга из-за постоянной напряженной занятости родителей: преподавание днем, а ночью работа над созданием учебников. Елена Афанасьевна часто помогала Михаилу Васильевичу. Особенно трудными материально были 1930—1934 гг. Мои ироничные родители выучили меня (видимо, около 1932 г.) отвечать на их вопрос: “Чем ты будешь кормить папу с мамой, когда мы будем старенькие?” — “Селедками и картошками. А еще чаю даваю”. У меня была игрушка, плюшевая желтая обезьяна Мака, подаренная Михаилом Афанасьевичем (дядей Мишей, как говорила я). Позднее я узнала, что Мака — домашнее прозвище Михаила Афанасьевича (очевидно, данное ему в период его брака с Любовью Евгеньевной Белозерской).

Мама очень любила первую жену Михаила Афанасьевича Татьяну Николаевну Лаппа, ровно и доброжелательно относилась ко второй жене Любови Евгеньевне и была в теплых дружеских отношениях с последней женой Еленой Сергеевной Булгаковой. Когда-то (в моем раннем детстве) я и мама пошли на Большую Садовую навестить Татьяну Николаевну: она жила на первом этаже дома, в котором ранее они жили совместно с Михаилом Афанасьевичем (в другой квартире).

—1937 гг., но сохранился ревмокардит (порок сердца после ревматизма). И несмотря на болезнь, Елена Афанасьевна продолжала учиться и работать. В 1936 г. ею был проработан курс английского языка в Центральном институте заочного обучения [15], по окончании которого мама овладела пятым иностранным языком. В 1939 г. ассистентом кафедры языкознания Московского городского педагогического института Е. А. Светлаевой был сдан кандидатский экзамен по старославянскому языку с оценкой “отлично” [16]. Елена Афанасьевна работала в этом институте с 1935 г.

В период 1936—1939 гг. родители рассказывали мне о творчестве Михаила Афанасьевича: мама — о “Днях Турбиных” и “Белой гвардии”, папа — о “Багровом острове”, “Роковых яйцах” и “Дон Кихоте”. Последнюю пьесу Михаил Васильевич очень любил. Сводили меня и в театр на “Пиквикский клуб” и “Мертвые души”. Впоследствии впервые “Белую гвардию” я прочитала по какому-то старому изданию у Варвары Афанасьевны Карум, находясь в Новосибирске во время войны (1941—1943 гг.).

Степень близости и взаимопонимания между мамой и Михаилом Афанасьевичем прояснились для меня во время болезни Михаила Афанасьевича. В 1939—1940 гг. мама почти ежедневно навещала его. Именно ее, младшую сестру, звал к себе Михаил Афанасьевич. Так как личного телефона у Светлаевых не было, обычно к нам приходили письма и открытки; к концу болезни Михаила Афанасьевича открытки писала Елена Сергеевна, так как Михаил Афанасьевич делал это уже с большим трудом. Письма и открытки переданы мною в Библиотеку им. В. И. Ленина (теперь РГБ) и опубликованы в 5-м томе Собрания сочинений М. Булгакова [17]. Привожу одно из этих писем от 31 декабря 1939 г., написанных после пребывания в санатории “Барвиха”:

Милая Лёля,

получил твое письмо. Желаю тебе и твоей семье скорее поправиться. А так как наступает Новый год, шлю тебе и другие радостные и лучшие пожелания.

Окончательно убедившись в том, что аллопаты-терапевты бессильны в моем случае, перешел к гомеопату. Подозреваю, что загородный грипп будет стоить мне хлопот. Впрочем, не только лечившие меня, но даже я сам ничего не могу сказать наверное. Будет что будет.

Испытываю радость оттого, что вернулся домой.

Вере и Наде с семьями передай новогодний привет.

Жду твоего звонка и прихода. И Люся и я тебя целуем. Михаил.

Дорогая Лёля, навести меня, позвони поскорей. Миша.

Лёля, голубчик, пишу Вам по просьбе Миши и от себя: позвоните, потому что Миша говорит, что нам звонить к вам неудобно, и условимтесь, когда Вы придете. Миша чувствует себя хуже, опять начались его головные боли, и прибавились еще боли в желудке. Целую Вас. Ваша Елена.

Текст открытки после подписи “Миша” написан Еленой Сергеевной.

Приходя домой от Михаила Афанасьевича, мама рассказывала, как он работает над романом “Мастер и Маргарита”. Однажды рассказала, что Михаил Афанасьевич показывал, как танцевал воробушек. Тогда мне врезались в память проделки кота Бегемота, когда он качается с примусом на люстре, и разгром ресторана Грибоедова. Тогда же мама принесла мне домой щенка таксы из дома В. И. Качалова.

и поставить ему памятник за счет Литфонда.

Последние годы жизни Елены Афанасьевны были очень напряженны и тяжелы. С начала войны 1941 г. по лето 1943 г. мы с мамой жили в г. Новосибирске у Варвары Афанасьевны Карум. Мне тогда уже было 13 лет, и я была свидетельницей напряженнейшей работы обеих сестер. На работу они уходили раньше меня, а я уходила в школу к 8 часам утра. Елена Афанасьевна работала в двух институтах: и. о. доцента в Новосибирском пединституте (читала лекции по старославянскому языку и истории русского литературного языка), а также работала научным сотрудником по русскому языку и литературе в Областном институте усовершенствования учителей. В числе обязанностей Е. А. Светлаевой, указанных в выданном ей удостоверении, было систематическое ознакомление со знаниями учащихся по русскому языку и литературе, их оценка, а также контроль городских и районных отделов народного образования, школ, педагогических кабинетов и отдельных учителей Новосибирской области [18]. Мама приходила с работы не ранее 9 часов вечера и буквально валилась с ног, ложилась в постель. Я не помню, ужинала ли она. Такая работа позволяла ей получать рабочую карточку и обед в столовой научных работников.

Без этого мы не могли бы прожить, так как сажать огород (значительное подспорье для многих новосибирцев!) мы не могли из-за маминого порока сердца и моей слабости как помощницы. Я занималась хозяйственными делами: носила воду на 2-й этаж в квартиру Варвары Афанасьевны (в доме не было водопровода, воду носили все, но мама не могла) и ходила по магазинам “отоваривать” карточки, которые могли пропасть, если вовремя не уследить за появившимися продуктами.

Варвара Афанасьевна приходила домой раньше мамы, приносила продукты и начинала топить плиту, чтобы готовить пищу и обогревать дом. В Новосибирске зимой топить углем нужно было 2 раза в день. После этого Варвара Афанасьевна садилась проверять тетради по немецкому языку и писать учительский план до 4 часов утра. И так обе сестры работали ежедневно (что и сказалось в послевоенное время)! Летом 1943 г. мы вернулись в Москву, и очень скоро у мамы обнаружилась устойчивая гипертония. В 1945 г. она попала в клинику. В тексте записки, переданной Еленой Афанасьевной сестре Надежде Афанасьевне 4 марта 1945 г., сообщены данные кровяного давления 220/130 [19]. Лечение в клинике результатов не дало. Все попытки врачей уже после выписки нормализовать давление оказались напрасными: лекарства не помогали, артериальное давление бывало и выше приведенных цифр. В результате уже в 1947 г. Елена Афанасьевна получила инвалидность, вначале III группы (17 сентября 1947 г.), а 23 декабря 1952 г. — II, а 3 мая 1954 г. скончалась от мозгового кровоизлияния, явившегося следствием гипертонии [20].

память о похоронах. Маму любили. Похоронена Елена Афанасьевна на Ваганьковском кладбище.

После смерти мамы Елена Сергеевна Булгакова сохранила родственные отношения со мной и папой. Она заходила к нам с сыном Сергеем. Елена Сергеевна подарила папе издание “Дней Турбиных” и “Последних дней (А. С. Пушкин)” (М.: Искусство, 1955) с дарственным письмом, а мне “Жизнь господина де Мольера” (М.: ЖЗЛ, 1962) с дарственной надписью.

Однажды проездом на юг из Алма-Аты зашел к нам Иван Павлович Воскресенский (конец 1954 г. или начало 1955 г.). Приблизительно в этот же период был у нас и Вадим Петрович Машовец, знакомый мамы с гимназических лет, приехавший по служебным делам из Ленинграда.

Михаил Васильевич Светлаев ненадолго пережил жену, он скончался 17 апреля 1959 г. и похоронен рядом с Еленой Афанасьевной.

Примечания

1) Киев Михаила Булгакова: Фотоальбом. Киев: Мистецтво, 1993.

2) Кораблев А. А. Мастер. Астральный роман. Необыкновенная история чернокнижника Михаила Булгакова: Тексты. Документы. Истолкование. Эзотерическая информация / При участии биопсихоаналитика А. Ф. Лихачевой. Донецк: Лебедь, 1976. Соколов Б. В.

3) Соколов Б. В. Цит. соч. С. 116.

4) Там же. С. 526.

5) Кораблев А. А.

6) Катаев В. П. Алмазный мой венец. М.: Советский писатель, 1979.

7) Письмо № 20 // Булгаков М. А. Собр. соч.: В 5 т. Т. 5. М.: Художественная литература, 1990. Впервые: Вопросы литературы. 1984. № 11. Печатается по автографу (из архива Е. А. Земской).

8) Указ. соч. С. 76.

9) Копия удостоверения о прослушании курса гимназии и временного удостоверения о прослушании этого курса с указанием предметов преподавания (из архива В. М. Светлаевой).

10) Василий Ильич Экземплярский — профессор Киевской духовной академии, коллега Афанасия Ивановича Булгакова. В. И. Экземплярский собрал большую коллекцию “Лики Христа”, сейчас находящуюся в Киевском музее Михаила Булгакова.

11) Ксерокопия сочинения Лёли для журнала “Зеленые мысли” передана в Киевский музей М. А. Булгакова Дмитрием Вадимовичем Машовцом, сыном одного из активных участников этого кружка Вадима Петровича Машовца.

13) См. рис. 2. Свидетельство дошло в Москву только в 1936 г. Возможно, было привезено по просьбе Елены Афанасьевны кем-либо из знакомых.

14) Свидетельство о браке отдела актов гражданского состояния № 246 от 4 февраля 1925 г. (из архива В. М. Светлаевой).

15) “Свидетельство. Настоящее свидетельство выдано тов. Светлаевой Е. А., родившейся в 1902 г., в том, что она проработала курс английского языка в объеме второго концентра. № 457 Москва 11 февраля 1936 г.” (из архива В. М. Светлаевой).

16) Протокол (копия) кандидатского экзамена по старославянскому языку ассистента кафедры языкознания Е. А. Светлаевой. Оценка “отлично”.

А. М. Селищев

А. Б. Шапиро

Р. И. Аванесов

А. М. Сухотин (из архива В. М. Светлаевой).

17) Собр. соч.: В 5 т. Т. 5. Письма № 185, 186.

18) “Удостоверение. Светлаева Е. А. является научным сотрудником по русскому языку и литературе Новосибирского областного института усовершенствования учителей. Тов. Светлаева Е. А. имеет право ознакомления и контролирования работы городских и районных отделов народного образования, школ, педагогических кабинетов и отдельных учителей Новосибирской области. Руководители учреждений народного образования области обязуются оказывать т. Светлаевой содействие в выполнении возложенных на нее поручений.

Подписи: зав. ОБЛОНО Гуленко

Директор Ин-та усовершенствования учителей Большаков”

19) Записка Елены Афанасьевны Светлаевой сестре Надежде Афанасьевне из клиники 4 марта 1945 г., переданная Варваре Михайловне Светлаевой Еленой Андреевной Земской (из архива В. М. Светлаевой).

20) “Свидетельство о смерти II А № 802503:

Светлаева Елена Афанасьевна умерла 3/V-1954 г. 52 года, мозговое кровоизлияние” (из архива В. М. Светлаевой).