Кончаковский, Мягков и Булгаков - новая загадка
Отрывок из книги "Чертовщина в Американском посольстве в Москве..." редакции 2008.
"Дикое поле", 2007/2008, № 11, с. 283-291.
В кругу новых знакомых Булгаков читает свои произведения, знакомится с Заяицким, Долгоруковым, Ляминым, Ушаковой, Венкстерн, Топлениновым, Шервинским, Шапошниковым, Дмитриевым, Вильямсом, Петровским. Николай Николаевич Лямин стал наиболее близким другом Булгакова. Потомственный Почетный гражданин Москвы, внук Городского головы, филолог, окончивший Московский университет, он прекрасно знал историю, философию, литературу и искусство, свободно владел несколькими языками, имел замечательную библиотеку. Он во многом восполнял гуманитарные пробелы в образовании Булгакова. Много времени проводили они в беседах, за шахматной доской, в прогулках на лыжах. Очень тепло относился Булгаков и к его жене Наталии Абрамовне Ушаковой, которая до сих пор обладает общительным, веселым характером и доброжелательностью (1). В годы репрессий Николай Николаевич, как и многие другие представители интеллигенции, был арестован в первый раз, с началом войны — второй и погиб в Свердловске в тюремной больнице НКВД от истощения. Сейчас он посмертно реабилитирован. Как заметила Н. А. Ушакова, в комментариях к ранней редакции романа «Мастер и Маргарита», Б. Мягков ошибочно сообщает его профессию — художник; ошибочно указывает на его знакомство с Б. Земским; ошибочно приводит фамилию Н. А. Ушаковой: Лямина-Ушакова (2). Мы с ней часто смеялись над ляпами Мягкова, а когда нам это надоело, то сделали из ватмана коробочку со щелкой и договорились платить штраф 10 копеек, если кто произнесет его имя. Дело, конечно, не только в ляпах. «Боюсь, что пошлость становится стилем литературоведения. Пошлость пропитывает обе книги Б. Мягкова о Булгакове. Но она же, пошлость, кажется, и обеспечила этим книгам популярность и признание» – пишет Л. Яновская.(3) Однажды, когда я пришел к Ушаковой, она вся кипела, но молчала. Потом не выдержала, достала рубль, положила в коробочку и стала крыть Мягкова вдоль и поперек.
Я познакомился с ним в 1979 году случайно. Друзья повели меня на частную квартиру, где он читал нелегальную лекцию о Булгакове. Я пришел с большим листом ватмана – моей схемой булгаковской Москвы. Из лекции запомнилось три момента. Категорическое утверждение, что Булгаков не собирался покидать Россию; Мягков свободно оперировал массой ксерокопий, в том числе, нелегальной зарубежной литературы, и я удивился, что он не боится – доступ к ксероксам строго контролировался, а среди нас наверняка сидело два-три кагэбешника (это и другим бросалось в глаза – см. Кораблев А. А. …(4)); после лекции Мягков собрал с нас по рублю.
Я показал ему свою схему, и он попросил ее у меня на несколько дней. Потом он предложил объединить наши материалы и опубликовать. Я обрадовался. Напечататься в прессе, да еще какому-то случайному человеку, да еще о Булгакове – фантастика! Мягков предложил добавить к нашим фамилиям еще какого-то Александра Шамаро – номенклатурного «москвоведа». Черт с ним, пусть приклеивается. Однако вскоре, когда я был у Мягкова дома, случайно увидел, что моя фамилия среди авторов отсутствует. Мягков растерялся, потом объяснил, что она не понравилась редакции. Украли материалы, значит. Я проглотил.
Так началось наше сотрудничество. Мы приходили друг к другу, вместе ездили по Москве, вместе работали (у него не было пишущей машинки или она была в ремонте). Дошло дело до книги Проффер «Неизданный Булгаков», где центром было интервью Татьяны Николаевны Кисельгоф. Конечно, я начал ее разыскивать. Оказалось, Мягков знал адрес и уже неоднократно пытался с ней связаться, но она – ни в какую. Тогда он дал адрес мне: а вдруг у меня получится? Мне она ответила сразу и тут же пригласила к себе в Туапсе. Две недели мы с Татьяной Николаевной напряженно записывали ее воспоминания, и когда я вернулся в Москву со звукозаписями, Мягков был в шоке. Я решил сам обрабатывать звукозаписи без участия Мягкова, и трещина в наших взаимоотношениях расширилась. Вскоре мне снова повезло: телевидение согласилось делать со мной передачу о Булгакове. В разгар работ мне сообщили, что передача закрыта: в редакцию пришел Мягков и сказал, что я не известно кто, нигде не работаю и зашибаю деньги по кладбищам. Это была правда. Я официально был зарегистрирован как кустарь-ремесленник по гравировке на камне. Это давало массу свободного времени, да еще подкрепленного хорошими деньгами. Помню, только для того, чтобы взглянуть на тексты писем Булгакова к Попову, я сел в самолет и на два часа смотался в Харьков к Яновской. С Мягковым я больше не общался. Потом он ринулся в Туапсе, но Татьяна Николаевна приняла его холодно, даже от фотосъемки отказалась. Тогда Мягков обманул ее, сказал, что приехал по моей просьбе, и что я просил его сфотографировать ее. Она нехотя согласилась и написала мне об этом визите. Так все и раскрылось. Написала она об этом случае и Кончаковскому (будущему директору Киевского музея) который в 2001 году опубликовал ее письма. Но тут всплывает много странностей:
Все это вызывает подозрение, что Кончаковский скрывает полные тексты писем Т. Н. Кисельгоф и скрывает непорядочное поведение Мягкова в отношении первой жены Булгакова. Это еще более удивляет после того, как Т. А. Рогозовская в 2001 г. на международном симпозиуме в Бухаресте сообщила о присвоении Мягковым авторства Киевского музея Булгакова в исследованиях родословной булгаковской семьи. (5)
Вот строки из писем Татьяны Николаевны к А. П. Кончаковскому: (6)
12.12.1981. Был у меня как-то булгаковед С. думаю, что из-за любопытства. Он у меня просил Ваш адрес, я ему дала, а потом узнала кое-что не в его пользу, – если он станет Вам писать, не стоит Вам с ним переписываться. Я до сих пор очень жалею, что дала ему Ваш адрес. Я Вас предупреждаю, а дальше – Ваше дело.
24.12.1981. О С. я только могу сказать, что он меня обманул, может когда-нибудь будете у меня, я Вам расскажу, – писать не буду.
Прошло несколько лет, и однажды я сел в холодный ночной трамвай. На соседнем месте оказался Мягков. Мы растерянно помолчали. Через минуту он сказал:
–Вот ведь, как бывает...
Я промолчал.
–Может быть, не стоило бы нам так дальше?..
–Не надо было документы воровать. – Ответил я.
Запись об этой встрече сохранилась в дневнике Н. А. Ушаковой за 24.04.1986. (7)
Вскоре меня арестовали, а мой архив КГБ изъял как порнографию (Протокол обыска от 21.10.1986) и официально уничтожил как политически вредный (Письмо Прокуратуры г. Москвы от 12.02.1992).
Спустя 20 лет, уже после смерти Мягкова, Ирина Мягкова (Горпенко) вдруг объявила, что в 1981 году после моей поездки к Кисельгоф Мягков пришел к М. О. Чудаковой и показал ей якобы мое, письмо, в котором я предупреждаю его, что планирую сделать на него донос в КГБ. Я потребовал показать письмо и тоже обнаружил много странностей. Во-первых, оказалось, что это не оригинал, а плохая фотокопия (оригинал якобы не сохранился). Во-вторых, письмо не имеет подписи (ни машинописная, ни рукописная части). Вместо подписи просто вписана моя фамилия. В письме я будто бы назначаю Мягкову встречу, но по сохранившимся у меня документам 1981 года выяснилось, что именно в эти дни меня даже в Москве не было – я был в командировке в Киеве. Последнюю проверку я проводил с радостным сердцем: у нас сохранилась старинная пишущая машинка, и я легко мог сличить шрифты. Тут грянул гром среди ясного неба – письмо было напечатано на нашей машинке. Причем именно тогда, в 1981 году. Дело в том, что раньше у нашей машинки был заметный дефект: буквы верхнего регистра отпечатывались немного выше строчки. Это хорошо видно на документах 1981-1982 годов. Потом мы вызвали мастера, и он починил машинку. Это видно по документам следующих лет. Так вот, на фотокопии был текст с дефектами, то есть он печатался до ремонта. Эта загадка не раскрыта до сих пор. (8)
Примечания
(2) Булгаков М. Копыто инженера // Памир. 1984. № 7. С. 54, прим.
(3) Яновская Л. М. Всем ли мемуарам верить? // «Вопросы литературы», 2008, №1.
(4) Кораблев А. А. Зачарованный дилетант (о Б. Мягкове). «Дикое поле», 2003, № 3.
(5) Международный симпозиум фонда «Восток-Запад», Бухарест, 2001.
«Кавказские письма» // Киев, 2001. Сост. Кончаковский А. П., Кончаковская-Купин Е. А. В сборнике ошибочно указано, что фотоснимок Т. Н. Кисельгоф на с. 141 сделан Л. К. Паршиным. Этот снимок (что совершенно справедливо указано в альбоме «Весь Булгаков». Киев, 2006. Стр. 302), как и снимок на с. 149, обманным путем сделан Б. С. Мягковым.
(8) Судя по дальнейшему визиту Мягкова в Телецентр, текст, вероятно, был напечатан самим Мягковым, чтобы прервать мое знакомство с Чудаковой. Возможно также, что это была операция КГБ. Спугнув Мягкова и вынудив его прятать у разных друзей свой архив, КГБ получал к архиву легкий доступ и контроль. Как у сына разведчицы КГБ, мое детство прошло на нелегальном положении, и позже с 1963 по 1966 годы я сотрудничал с КГБ как уполномоченный Управления делами ЦК ВЛКСМ по безопасности, поэтому хорошо знаю приемы их работы (Учетная карточка в архиве Тимирязевского РК ВЛКСМ г. Москвы).