К БИОГРАФИИ M. А. БУЛГАКОВА (1916—1918)
В предлагаемой работе [1] охвачен сравнительно короткий промежуток времени из жизни писателя: апрель 1916 г.—март 1918 г. Хотя некоторые факты биографии Булгакова этих лет были освещены в печати [2], все же период врачебной практики писателя остается менее всего изученным.
В 1916 г. М. А. Булгаков окончил медицинский факультет Императорского университета Св. Владимира (Киев) и получил «Временное свидетельство» № 142 от 6 апреля 1916 г. об окончании университета. [3] 16 июля того же года он был откомандирован в качестве «врача резерва» в распоряжение смоленского губернатора. [4]
С 29 сентября 1916 г. по 18 сентября 1917 г. Булгаков работал в Никольской больнице, затем в больнице города Вязьмы— с 20 сентября 1917 г. по 22 февраля 1918 г. Сведения эти заимствованы из двух документов, хранящихся в Рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинский Дом): «Удостоверения» № 2418 от 18 сентября 1917 г. и «Удостоверения» № 710 от 22(9) февраля 1918 г., которые, к сожалению, цитировались выборочно и неполностью. [5] (Тексты удостоверений печатаются ниже).
По воспоминаниям сестры писателя Надежды Афанасьевны Земской (1893—1971), «немедленно после окончания (университета.— А. Б.) Мих. Булгаков поступил в Красный Крест и добровольно уехал на юго-западный фронт, где работал в военном госпитале в городах Западной Украины: в Каменец-Подольском и Черновицах (ныне Черновцы. —А. Б.) Там он получил первые врачебные практические навыки, особенно по хирургии». [6]
В беседе с нами (июнь 1975 г.) Т. Н. Кисельгоф, [7] сопровождавшая его всюду, подтвердила факты пребывания М. А. Булгакова в этих городах. Она вспомнила о его врачебной деятельности в госпитале Красного Креста в Каменец-Подольском и Черновицах. В «не совсем большом» (по ее словам) госпитале, занявшем помещение «какой-то школы», Булгаков работал хирургом. Носил военную форму: Пробыв месяц, Татьяна Николаевна была вынуждена уехать из города.
Таким образом, исходя из воспоминаний, можно наметить такую последовательность событий в биографии Булгакова: окончание университета, работа в киевском госпитале Красного Креста, перевод госпиталя ближе к театру военных действий (Ка- менец-Подольский, Черновицы). Но можно ли подтвердить документами эти сведения?
Отчасти можно. Нам представляется уместным и своевременным указать на такую подробность: еще в 1912 г. (когда Булгаков являлся к исполнению воинской повинности) он получил документ о зачислении его ратником ополчения второго разряда. [8]
Но Булгаков все же оказался в районе военных действий. Попытаемся понять, как это могло случиться.
В 1916 г. управление по делам о воинской повинности, которое ведало призывом, подчинялось министерству внутренних дел. Как лекарь Булгаков состоял на учете Главного военно-санитарного управления при военном министерстве. Шла война, и усилия обоих министерств, естественно, были сосредоточены в первую очередь на нормальном обеспечении действующей армии квалифицированными медицинскими кадрами.
В это время решался вопрос о передаче части освобожденных от воинской службы (в частности, ратников ополчения второго разряда) и недостаточно опытных (в практической медицинской работе) лекарей из ведения военного министерства в ведение министерства внутренних дел.
В периодике тех дней регулярно печатались объявления, приглашавшие врачей во врачебно-санитарные учреждения Российского общества Красного Креста (РОКК) с выплатой жалования. Приглашало, в частности, и Управление главноуполномоченного Красного Креста юго-западного района, обеспечивающего по линии РОККа фронтовые и тыловые военно-санитарные учреждения медицинскими кадрами. В его подчинении находились особоуполномоченные Красного Креста, прикрепленные к армиям юго-западного фронта. Среди них было и Управление особоуполномоченного Красного Креста при IX армии, дислокация которого менялась в зависимости от военных действий этой армии. Так, в начале апреля 1916 г. Управление размещалось в городе Каменец-Подольском, а в начале июня того же года оно переместилось в город Черновицы.
4 апреля 1916 г. Булгаков взял из канцелярии университета следующие документы: «Свидетельство о явке к исполнению воинской повинности» и «Свидетельство о рождении», а 6 апреля того же года вернул их. [9] Именно эти документы, имеющие прямое отношение к прохождению военной службы, он, вероятнее всего, предъявил в Управлении главноуполномоченного Красного Креста юго-западного района, которое находилось в Киеве, совсем неподалеку от университета, в доме № 8 по Бибиковскому бульвару.
Нам представляется любопытным следующий факт. В романе «Белая гвардия» описан визит полковника Най-Турса к начальнику снабжения генералу Макушину, занимавшему в особняке уютный кабинет, в котором «висела карта России и со времен Красного Креста оставшийся портрет Александры Федоровны». Похоже, что писатель вспомнил свой собственный визит к главноуполномоченному, сенатору Б. Е. Иваницкому, помощником у которого работал В. Ф. Романов (вспомним, помощником у генерала Макушина служил капитан Владимир Федорович!).
— в город Черновицы. 1 апреля 1916 г. в Ставке Верховного Главнокомандующего состоялось совещание, на котором было принято решение о подготовке и проведении наступления русской армии силами трех фронтов: северного, западного и юго-западного. В это время шло налаживание более эффективного военно-медицинского обслуживания. Развертывались новые госпитали, они укомплектовывались медицинским персоналом. Город Каменец-Подольский превратился в лечебный центр IX армии. В апреле 1916 г. вблизи от города проходила линия фронта.
22 мая 1916 г. началось наступление армий юго-западного фронта под командованием генерал-адъютанта, генерала от инфантерии А. А. Брусилова, вошедшее в историю русского военного искусства как «Брусиловский прорыв». Боевые успехи частей IX армии, действовавшей на крайнем южном участке фронта, привели к освобождению Буковины и принудили к выступлению на стороне Антанты прежде нейтральную Румынию. Частями 11 армейского корпуса IX армии 4 июня был взят город Черно- вицы. Вскоре туда переместился штаб корпуса и переехало Управление особоуполномоченного Красного Креста при IX армии.
Практика врача в боевых условиях прохождения наступления IX армии дала Булгакову многое. Можно считать отрывком из ненаписанного дневника следующую фразу в рассказе «Морфий»: «Впрочем, много помог мне госпиталь на войне».
В творчестве писателя тема войны присутствует по-разному. То всплывает неожиданно фамилия врача-психиатра Стравинского из романа «Мастер и Маргарита» (и в действительности был врач Г. Ф. Стравинский, который работал в те дни в городе Каменец-Подольском), то появляются жертвы войны — полковник Най-Турс и вахмистр Жилин (роман «Белая гвардия»), Де Бризар и генерал Хлудов (пьеса «Бег»), герой рассказа «Красная корона» и др.
5 июня 1916 г. император Николай II «соизволил на командирование из числа врачей ратников ополчения 2 разряда выпуска сего года Императорских Российских университетов, призываемых на действительную военную службу, 300 врачей в распоряжение Министерства внутренних дел с зачислением их по призыве в резерв чинов Московского, Казанского и Омского окружных военно-санитарных управлений, сверх штатного состава чинов резерва этих управлений, установленного Высочайше утвержденным 8 августа 1914 г. положением Военного Совета, и с тем, чтобы во все время состояния в командировке эти врачи числились в вышеуказанных резервах с правами и преимуществами, установленными для прочих врачей резерва». [10]
Новая служба засчитывалась бы М. А. Булгакову как прохождение действительной службы, он именовался бы «врачом резерва Московского окружного военно-санитарного управления» и получал бы военное жалование из расчета «основного оклада, присвоенного младшему военному врачу первых четырех лет службы». [11]
Мы полагаем, что лекарь Булгаков, пока шла официальная переписка о его переводе (в соответствии с императорским распоряжением) в тыловое военно-санитарное учреждение, продолжал работать в госпитале РОККа города Черновицы. 16 июля 1916 г. он был зачислен «врачом резерва Московского окружного военно-санитарного управления» и в числе 15 врачей откомандирован в распоряжение смоленского губернатора, затем — 3 сентября того же 1916 г. — в числе 14 врачей в распоряжение смоленской губернской земской управы. [12]
Вероятно, к середине сентября оформление перевода было завершено, и вместе с женой Булгаков выехал из Черновиц в Москву. По дороге они посетили Киев, о чем свидетельствует А. П. Где- шинский в письме к Н. А. Земской от 29 сентября 1916 г.: «Недавно приезжал Миша с Тасей». [13] Приписка Н. А. Земской: «Проездом в Смоленскую губернию» — окончательно проясняет текст письма.
Надо полагать, что Булгаковы пробыли в Киеве до 18—19 сентября, направляясь в Москву (по дороге через Оршу). О пребывании их в Москве Н. А. Земская (запись от 22 сентября 1916 г.) упомянула в своем дневнике: «Вечер. Миша был здесь три дня с Тасей. Приезжал призываться, сейчас уехал с Тасей (она сказала, что будет там, где он, и не иначе) к месту своего назначения ,,в распоряжение смоленского губернатора"». [14]
По прибытии в Смоленск Булгакова ознакомили с решением губернатора от 3 сентября, который откомандировал его в распоряжение губернской земской управы. Последняя направила его в сычевскую уездную земскую управу «для временного замещения одной из пустующих в уезде участковых вакансий». Так было написано в документе от 24 сентября 1916 г. Далее следовало: «Службу врача Булгакова в Сычевском уезде Губернская управа будет считать с 27 сентября. . .». [15]
Это подтверждает и другой документ, текст которого мы воспроизводим полностью:
«В Смоленскую губернскую земскую управу.
Врачебное отделение уведомляет Губернскую земскую управу, что прибывшие врачи резерва Московского окружного военно-санитарного управления Георгий Яковлевич Мгебров, Михаил Афанасьевич Булгаков и Сергей Евгеньевич Лотошенко-Глоба г. Губернатором командированы в распоряжение земской управы.
Врачебный инспектор А. Ф. Белоусов.
Делопроизводитель А. И. Марков.
4 октября 1916. № 6777». [16]
29 сентября 1916 г. началась его служба в 3-м Никольском земском врачебном пункте. Дата начала службы указана в «Удостоверении» № 2418 от 18 сентября 1917 г., о чем будет написано ниже.
Из документов следует, что распределением врачей по местам их службы занималось Врачебное отделение при смоленском губернаторе. Схожий мотив присутствует и в тексте рассказа писателя «Морфий»: «Весь мой выпуск, не подлежащий призыву на войну (ратники ополчения 2-го разряда выпуска 1916 г.), разместили в земствах».
Итак, Булгаков приступил к исполнению обязанностей врача, заведовавшего 3-м Никольским врачебным пунктом (Никольским медицинским участком) с месячным жалованием в 115 р. 71 коп. [17]
Медицинское обслуживание населения Смоленской губернии в те годы находилось в ведении Смоленской губернской земской управы, объединявшей усилия уездных земских управ, среди которых была и Сычевская уездная земская управа. Последней подчинялись три земских врачебных пункта, в частности 3-й Никольский земский врачебный пункт. Он был образован в 1898 г. в большом торговом селе Воскресенское (ныне поселок Днепровское) и вскоре переведен неподалеку, в сельцо Никольское. [18]
«Морфий» и повести «Роковые яйца», отразивших реалии Никольской земской медицинской «точки», неоднократно упоминаются «двадцать верст» (расстояние от больницы до железнодорожной станции) и «сорок верст» (расстояние от больницы до уездного города).
Старожилы (М. М. Мудрецов из деревни Торпово, А. В. Владимиров из деревни Ново-Никольское) сообщили в беседе 24 февраля 1974 г., что се'льцом некогда владел князь Шамшин. Кроме Никольского он владел и ближайшими к нему селениями: деревней Торопово (ныне Торпово) и селом (сейчас деревня) Муравишники. В последнем до 1930-х гг. стояла каменная церковь, выстроенная еще при императрице Екатерине II.
3-й Никольский земский врачебный пункт разместился в бывшей усадьбе, весьма слабо сохранившей черты старинной помещичьей культуры, относящейся, надо полагать, к далекой прославленной екатерининской эпохе. В документальных источниках XIX в. можно найти упоминание «владетельного сельца» Никольского, состоявшего всего из «трех дворов», которые стояли при «безъимянном озере». [19] «Сельцо» в поздних источниках именуется то «имением», то «усадьбой». [20] По воспоминаниям М. М. Му- дрецова, в парке росли и тополя, и заграничные ели. Было озеро, образовавшееся в результате перекрытия речки Вадепки. Стояла когда-то и мельница. [21] Сейчас можно лишь с трудом угадать масштаб и красоту былой усадьбы, определить ее границы, обнаружить замысел архитектора в организации парка. Жалкие остатки парка, заросшее травой озеро, полувысохшая речка да опустелый холм. Все это напоминает о прошедшем, все это говорит о безжалостном, всесокрушающем Времени.
Обширный участок земли со всеми строениями был куплен земством за 8000 р. По словам М. М. Мудрецова, владелец Никольского Н. И. Смирягин продал его, включая службы, земству за 13 000 р. в счет погашения своих карточных долгов. Дополнительно на оборудование 3-го Никольского земского врачебного пункта было отпущено еще 2000 р. Вскоре при новом пункте была открыта больница на 10 штатных коек, амбулатория и иные подсобные помещения. [22]
Больница разместилась в двух домах. Главный ее корпус составлял господский дом, построенный в 1850-х гг. В верхнем этаже этого каменного двухэтажного дома было оборудовано пять палат и операционная; в нижнем — амбулатория, состоящая из двух «ожидален», двух кабинетов врачей и аптеки. В другом — деревянном одноэтажном доме, выстроенном позже, — находилось инфекционное отделение больницы. Тут же стояли два деревянных дома: двухэтажный на две четырехкомнатные квартиры для врачей; одноэтажный — в четыре квартиры для фельдшеров и акушерок, кухня, а также баня с прачечной, часовня. [23]
Каменный двухэтажный старинный дом — главный корпус Никольской земской больницы — стоял на возвышенном месте. Здесь же, напротив больницы, в деревянном доме жила семья последнего владельца Никольского Н. И. Смирягина, состоявшая из вдовы, сына с женой и двух ее дочерей. Ныне следов от домов и построек не осталось. Старожилы рассказывали, как в бывшей Никольской больнице (просуществовала до начала войны 1941 —1945 гг.) немцы содержали раненых пленных советских бойцов. [24] В период героического рейда по тылам врага конной армии генерал-лейтенанта П. А. Белова пленные были освобождены. Вернувшись, немцы сожгли больницу. Тогда же сгорело и соседнее село Муравишники. После войны кирпич главного корпуса больницы жители окрестных деревень употребили на строительство своих домов.
Во времена Булгакова 3-й Никольский врачебный пункт оборудован был превосходно. Имелся водопровод, канализация, телефон, библиотека. [25] Значительная часть медицинского инструментария, медикаментов и перевязочного материала была получена Сычевской уездной земской управой из-за границы. Своим состоянием 3-й Никольский врачебный пункт был обязан стараниям и заботе врача Леопольда Леопольдовича Смрчека, принявшего этот пункт в 1902 г. и вынужденного покинуть его в 1914 г. [26]
Л. Л. Смрчек, чех по национальности, окончил медицинский факультет Московского университета в 1901 г. С 1902 г. он начал служить в 3-м Никольском врачебном пункте, в июне 1904 г. был призван на войну как врач запаса, вернулся обратно и работал до 1914 г. Поссорившись с председателем Сычевской уездной земской управы М. В. Герасимовым, он переехал в город Сычевку, где стал работать врачом в обычной (неземской) больнице. Умер в 1921 г.
В рассказах Булгакова «Полотенце с петухом», ««Крещение поворотом» и «Тьма египетская» выведен «предшественник Леопольд Леопольдович», которого местные крестьяне называли по-своему «Липонтием» или «Липонтием Липонтьевичем». Писатель изобразил его «опытным хирургом», «замечательным доктором», что было вполне справедливо. Среди старожилов окрестных селений до сих пор сохранилась память об этом незаурядном враче.
3-й Никольский врачебный пункт бесплатно обслуживал население нескольких волостей Сычевского уезда, в которых проживало более 37 000 человек в 295 селениях. Самое удаленное из них находилось в 30 верстах от пункта. В 1916 г. больница выросла до 24 штатных коек. Кроме того, в инфекционном и родильном отделениях было 8 и 2 койки соответственно. [27] По штатному расписанию 3-му Никольскому врачебному пункту полагалось два врача.
Когда Булгаков начал служить, здесь уже работали фельдшерами В. П. Коблянский, А. И. Иванов и Е. Ф. Трошков, а фельд- шерами-акушерками Лобачевская А. Н. и Иванова С. А.
Ротный фельдшер Владимир Петрович Коблянский пришел в 3-й Никольский пункт в июне 1909 г. После отъезда Булгакова в сентябре 1917 г. в город Вязьму он стал исполнять обязанности врача.
Ротный фельдшер Андрей Илларионович Иванов приступил к работе в этом пункте в марте 1907 г., затем ушел «за лучшие условия». Вернулся обратно в 1915 г.
Третий фельдшер Емельян Фомич Трошков, по словам старожилов «умный», «молодой», «замещал иногда врача». Много позже работал доктором в городе Сычевка. Лобачевская Агния Николаевна, окончившая Повивальный институт при Московском воспитательном доме, поступила на работу в январе 1902 г. У нее были сын и дочь. Другая акушерка — Лебедева Степанида Андреевна — была женой фельдшера Иванова. Работала в больнице с марта 1907 г., одновременно исполняя функции экономки.
В «Записках юного врача» среди действующих лиц встречаются «фельдшер Демьян Лукич», «акушерка Анна Николаевна», «акушерка Пелагея Ивановна», вобравшие в себя отдельные черты характеров реальных людей.
«Вьюга» Булгаков, вспоминая это время, писал: «На обходе я шел стремительной поступью, за мною мело фельдшера, фельдшерицу и двух сиделок. Останавливаясь у постели, на которой, тая в жару и жалобно дыша, болел человек, я выжимал из своего мозга все, что в нем было. Пальцы мои шарили по сухой, пылающей коже, я смотрел в зрачки, постукивал по ребрам, слушал, как таинственно бьет в глубине сердце, и нес в себе одну мысль — как его спасти? И этого спасти. И этого! Всех! Шел бой. Каждый день он начинался утром при бледном свете снега, а кончался при желтом мигании пылкой лампы-,,молнии"». [28]
Круг обязанностей врача в таких условиях был необозрим. Кроме ежедневного изнурительного амбулаторного приема больных, он должен был оперировать, вести стационарное лечение коечных больных, совершать выезды на дом, руководить сложным хозяйством пункта, составлять периодические отчеты. Многое из событий тех лет, что навечно отложилось в памяти, было запечатлено писателем в шести рассказах — «Стальное горло», «Крещение поворотом», «Вьюга», «Тьма египетская», «Полотенце с петухом», «Пропавший глаз», которые образовали цикл «Записки юного врача». Булгаков публиковал эти произведения в журналах «Красная панорама» и «Медицинский работник» в 1925—1926 гг.
Бороться приходилось не только с болезнями, но и с невежеством населения этих глухих мест (знахарство, суеверие и пр.). От врача порой требовалась не только профессиональная*подготовка. Многое держалось на особом энтузиазме медицинского персонала, практически брошенного на произвол судьбы. Поэтому становятся понятными строки из рассказа писателя «Тьма египетская»: «,,Ну, нет. . . я буду бороться. Я буду. . . Я. . И сладкий сон после трудной ночи охватил меня. Потянулась пеленою тьма египетская. .. ив ней будто бы я. .. не то с мечом, не то со стетоскопом. Иду. . . борюсь. . . В глуши. Но не один. А идет моя рать: Демьян Лукич, Анна Николаевна, Пелагея Иванна. Все в белых халатах, и все вперед, вперед. . .». [29]
Булгаков много читал. Книги он брал у Татьяны Дмитриевны Смирягиной — учительницы земской школы соседнего села Мура- вишники, а также в земской школе ближайшего села Воскресенское. Вел в эти годы знакомство и с известным историком Николаем Ивановичем Кареевым, работавшим как раз в эти дни над историей Великой французской революции 1789 г., [30] и со священником церкви села Муравишники, совершавшим скорбные обряды отпевания и захоронения умерших в больнице. [31] Можно предположить, что рождением двух тем (пьеса «Парижские коммунары» и роман «Белая гвардия») писатель Булгаков мог быть в какой-то мере обязан вечерним беседам с историком Н. И. Кареевым.
Политическая обстановка в стране в это время все более накалялась. Зашатался трон Николая И. В ночь с 17 на 18 декабря 1916 г. произошло убийство Григория Распутина. Эпизод с первоначальной неудачной попыткой его отравления, может быть, отразился в рассказе Булгакова «Тьма египетская», где приводится невероятный случай невосприимчивости «румяной бабочки» к чудовищной дозе белладонны. Случай этот писатель датирует 17 декабря 1916 г., как бы намеренно сближая его с покушением на жизнь старца.
Грозные события Февральской революции захватили многие города России. Среди них был и Киев.
Булгаков принимает решение вернуться в Киев.
7 марта 1917 г. он забирает из канцелярии Киевского университета следующие документы: «Метрическое свидетельство о рождении» № 6523 от 18 апреля 1900 г.; «Формулярный список о службе доцента Киевской Духовной Академии, статского советника А. Булгакова» № 266 от 24 апреля 1900 г.; «Свидетельство о приписке к призывному участку» № 9945 от 10 октября 1908 г.; «Свидетельство о явке к исполнению воинской повинности» № 191 от 15 ноября 1912 г.; «Метрическую выписку о бракосочетании» № 44 — и оставляет вместо них копии.[32]
В Киевском архиве сохранилась запись адреса, сделанная им собственноручно: «Постоянное местожительство имею в Смоленской губ. в Сычевском у. в Никольской земской больнице. Доктор Булгаков. 7 III 1917 г.». [33] В Смоленском архиве нами обнаружен несколько уточненный адрес: «Почт<овое> отделение) Воскресенское Сычевского уезда. Врач Никольского участка Сычевского уезда». [34]
Таким образом, в марте 1917 г. Булгаков находился в Киеве. Улицы его родного города кипели. Он стал свидетелем первого из длинной серии политических переворотов, свершившихся в Киеве.
В рассказе «Киев-город» воссоздана атмосфера тех дней, когда, по словам художника, «внезапно и грозно наступила история»: «Я совершенно точно могу указать момент ее появления: это было в 10 час. утра 2-го марта 1917 г., когда в Киев пришла телеграмма, подписанная двумя загадочными словами: — Депутат Бубликов.
Ни один человек в Киеве, за это я ручаюсь, не знал, что должны были обозначать эти таинственные 15 букв, но знаю одно: ими история подала Киеву сигнал к началу. И началось и продолжалось в течение четырех лет. Что за это время происходило в знаменитом городе, никакому описанию не поддается. Будто уэллсовская атомистическая бомба лопнула под могилами Аскольда и Дира и в течение 1000 дней гремело и клокотало и полыхало пламенем не только в самом Киеве, но и в его пригородах, и в дачных его местах в окружности на 20 верст радиусом.
Когда небесный гром (ведь и небесному терпению есть предел) убьет всех до единого современных писателей и явится лет через 50 новый настоящий Лев Толстой, будет создана изумительная книга о великих боях в Киеве. Наживутся тогда книгоиздатели на грандиозном памятнике 1917 до‘1920 годам.
Пока что можно сказать одно: по счету киевлян у них было 18 переворотов. Некоторые из теплушечных мемуаристов насчитали их 12; я точно могу сообщить, что их было 14, причем 10 из них я лично пережил». [35]
«Миша в Киеве». [36] Действительно, в Никольской больнице его в эти дни не было, что подтверждает следующий документ: «Прошу выслать мне военное жалование за март—апрель. Врач Булгаков». [37] На телеграмме дата — 20 мая 1917 г. Врач Булгаков имел право на 28-дневный отпуск; вероятно, его и использовал он в это время.
Здесь, в Киеве, среди родных ему людей, он читал свои произведения, в которых, по-видимому, нашел отражение его недавний опыт врача. [38]
«Морфий», и в повести «Роковые яйца». Слагая все приметы, можно воссоздать мозаичную картину некой абстрактной больницы, заброшенной в глухой угол уезда. Из этих произведений писателя можно представить характер и свойства тех людей, которые окружали Булгакова. Обращает на себя внимание в этих рассказах настроение одиночества, изолированности, беспомощности, которое постоянно мучило его в те дни. Но там же мы встречаем и образ волевого, смелого и удачливого врача, сумевшего выстоять и победить. Победить в тех случаях, когда он был единственным и главным судьей чужих и своей судеб.
Именно в те тяжелые и беспокойные дни закалился и окреп характер Булгакова, характер человека, бойца, врача. Он вернулся в Никольское с четким планом дальнейших действий. Теперь мы видим его в иной роли — в качестве представителя от Союза земских служащих, присутствующего в 1917 г. на чрезвычайных уездных земских собраниях (26 июня, а затем 21—22 августа) и выступающего в прениях в поддержку доклада Сычевской земской управы об улучшении материального положения земских служащих. [39]
Обстановка в стране все усложнялась. У народа не было уверенности ни в настоящем, ни в будущем. Земельный вопрос решался крестьянами однозначно. Покосы лугов, вырубки лесов, потрава хлебов, поджоги и грабежи усадеб стали нормой жизни. В результате вооруженного выступления Верховного главнокомандующего генерал-лейтенанта Л. Г. Корнилова против Временного правительства армия оказалась разбитой на два враждующих лагеря, что лишь привело к усилению процесса стихийной демобилизации. Причина демобилизации звучала трафарет- но: «по болезни». Врачей вынуждали подписывать подобные причины в демобилизационных удостоверениях, отказавшихся подписывать нередко убивали. Такой случай произошел в городе Ельня Смоленской губернии, где солдаты буквально растерзали военного врача К. В. Орлова. [40]
Кончалась служба Булгакова в Никольском врачебном пункте. За это время им была оказана помощь тысячам больных. В отчете 3-го Никольского врачебного пункта, написанного в начале 1917 г., читаем: «. . . посещений амбулаторных — 7892, всех посещений — 15 906». [41] Почти то же количество посещений приведено в рассказе писателя «Пропавший глаз»: «За год, вот до этого вечернего часа, я принял 15 613 больных.
«Выдано настоящее удостоверение Врачу Михаилу Афанасьевичу Булгакову в том, что он с 29-го сентября 1916 года и по 18 сентября сего 1917 года состоял на службе Сычевского земства в должности Врача, заведовавшего Никольской земской больницей, за каковое время зарекомендовал себя энергичным и неутомимым работником на земском поприще. При этом, по имеющимся в Управе сведениям, в Никольском участке за указанное время пользовалось стационарным лечением 211 чел., а всех амбулаторных посещений было 15 361.
Оперативная деятельность врача М. А. Булгакова за время его пребывания в Никольской земской больнице выразилась в следующем: было произведено операций — ампутация бедра 1, отнятие пальцев на ногах 3, выскабливание матки 18, обрезание крайней плоти 4, акушерские щепцы 2, поворот на ножку 3, ручное удаление последа 1, удаление атеромы и липомы 2 и трахеотомий 1; кроме того, производилось: зашивание ран, вскрытие абсцессов и нагноившихся атером, проколы живота (2), вправление вывихов; один раз производилось под хлороформенным наркозом удаление осколков раздробленных ребер после огнестрельного ранения.
Председатель Управы Федор Строганов». [42]
В связи с переходом Булгакова на другое место работы его расписка в получении жалования за октябрь 1917 г. отсутствует. [43]
«место — унылое, противное».
20 сентября того же года Булгаков приступил к работе в Вяземской городской земской больнице, приняв на себя заведование инфекционным и венерическим отделением. С нового места службы он отправил в Смоленск, в Губернскую земскую управу, открытое письмо следующего содержания: «Покорнейше прошу мое военное жалование высылать мне теперь по адресу: Вязьма. Городская земская больница. С почтением д-р Булгаков. 10 октября 1917 г.». [44]
Вяземская больница (основана в 1866 г.) была крупнее Никольской. [45] Она включала в себя несколько отделений: хирургическое, родильное, инфекционное, венерическое. Инфекционное отделение насчитывало 12 коек, венерическое— 18. [46] В 1916 г. общее число коек в больнице достигало 67. [47] «Морфий» упоминается, несомненно, Вяземская больница: «В ней было хирургическое отделение, терапевтическое, заразное, акушерское».
Старшим врачом, исполнявшим обязанности заведующего больницей, был Борис Леопольдович Нурок. Он окончил в 1910 г. медицинский факультет Московского университета, одновременно работая помощником присяжного поверенного. Во время войны 1941 —1945 гг. Б. Л. Нурок был расстрелян немцами. Третьим врачом больницы был Николай Николаевич Тихомиров — выпускник медицинского факультета Юрьевского (ныне Тартуского) университета 1908 г.; в больнице работал с декабря 1910 г. Умер в Вязьме до 1941 г. Кроме них при больнице состояли фельдшер В. И. Чоп и фельдшерица—акушерка 2то разряда К. И. Сосновская.
Булгаков занял должность второго врача.
Фельдшер Войцех Иванович Чоп был зачислен в больницу в ноябре 1910 г. Констанция Ивановна Сосновская (Сакуль- ская) окончила Гродненскую акушерскую школу и работала в больнице с января 1911 г. [48] Распределение обязанностей, по-видимому, было следующим. Б. Нурок возглавлял общее руководство больницей и проводил наиболее сложные хирургические операции. М. Булгаков вел работу в двух отделениях. Н. Тихомиров заведовал хирургическим и родильным отделениями. Ему помогала акушерка К. Сосновская.
«Морфий» эта подробность (близость к вокзалу) обыграна: «. . . невдалеке призывно пересвистывались московские поезда». Основные здания больницы («одноэтажные корпуса больницы»— по рассказу «Морфий»), включая и подсобные помещения, были выстроены из дерева в течение 1896 г. Это — амбулатория с квартирой второго врача больницы, в которой жили Булгаковы. Рядом стояли инфекционный барак, хирургический барак (в нем имелось помещение для больных сифилисом), квартира старшего врача, здание для фельдшеров, летний хирургический барак постройки 1906 г., здание конторы, часовня для умерших, изба для вскрытия трупов и пр. Каменных строений было всего три: ледник, прачечная и водокачка. [49]
Булгаков занимал с женой квартиру из трех скромно обставленных комнат. Рядом, в доме фельдшеров, жили В. И. Чоп, К. И. Сосновская и другие служащие. До наших дней сохранилась лишь часть каменных строений, значительно перестроенных. Практически прежней больницы нет. На ее месте сейчас стоит ведомственная больница для железнодорожников (улица Ленина, 71).
Вяземская городская земская больница в то время обслуживала население города и нескольких ближайших к нему волостей (Ямской, Новосельской, Федоровской, Чепчуговской, Юре- невской) площадью в 420 кв. верст и населением в 26 662 человека. [50]
Получилось так, что на меньшее количество населения по сравнению с населением, которое обслуживалось 3-м Никольским врачебным пунктом,здесь приходилось три врача. Обратимся вновь к рассказу «Морфий»: «Я почувствовал себя впервые человеком, объем ответственности которого ограничен какими-то рамками. Роды? Пожалуйста, вон — низенький корпус, вон — крайнее окно, завешанное белой марлей. Там врач-акушер, симпатичный и толстый, с рыженькими усиками и лысоватый. Это его дело. Сани, поворачивайте к окну с марлей! Осложненный перелом — главный врач-хирург. Воспаление легких? В терапевтическое отделение к Павлу Владимировичу. О, величественная машина большой больницы на налаженном, точно смазанном ходу! Как новый винт по заранее взятой мерке, и я вошел в аппарат и принял детское отделение. И дифтерит, и скарлатина поглотили меня, взяли мои дни. Но только дни. Я стал спать по ночам. . .».
Работать в таких условиях стало много легче. В письме к сестре Н. А. Земской от 3 октября 1917 г. Булгаков просит выслать ему книги по кожным и венерическим болезням. [51] «Звездная сыпь».
Город Вязьма был невелик. Обычный старинный русский уездный город, главными достопримечательностями которого считались собор во имя Св. Троицы постройки XVII в., украшавший Соборную горку, многочисленные церкви, монастыри, памят-. ники Отечественной войны 1812 г., гостиный двор. Выходила газета «Вяземская свободная мысль», действовал литературно-музыкально-драматический кружок, работал местный клуб, существовал в зачаточном состоянии Народный дом, в законсервированном виде — театр.
И все же это был город. Удивительно метко написал о нем сам Булгаков: «Что касается меня, то я, как выяснилось это теперь, был счастлив в 1917 году, зимой. Незабываемый, вьюжный, стремительный год! Начавшаяся вьюга подхватила меня как клочок изорванной газеты и перенесла с глухого участка в уездный город. Велика штука, подумаешь, уездный город?. . Уютнейшая вещь керосиновая лампа, но я за электричество! И вот, я увидел их вновь, наконец, обольстительные электрические лампочки! Главная улица городка, хорошо укатанная крестьянскими санями, улица, на которой, чаруя взор, висели — вывеска с сапогами, золотой крендель, красные флаги, изображение молодого человека со свиными и наглыми глазками и с абсолютно неестественной прической, означавшей, что за стеклянными дверями помещается местный Базиль, за 30 копеек бравший вас брить во всякое время, за исключением дней праздничных, коими изобилует отечество мое. . . На перекрестке стоял живой милиционер, в запыленной витрине смутно виднелись железные листы с тесными рядами пирожных с рыжим кремом, сено устилало площадь, и шли, и ехали, и разговаривали, в будке торговали вчерашними московскими газетами, содержащими в себе потрясающие известия. . . Словом, это была цивилизация, Вавилон, Невский проспект» («Морфий»).
Зимой город утопал в снегу. Казалось, что никогда не нарушится тишина в его добротных каменных домах, спрятавшихся за бесконечными заборами. Однако покоя не было, ощущалась близость фронта. Мимо Брестского вокзала беспрерывно шли эшелоны. В городе росло число беженцев; он задыхался от обилия людей, которым надоело воевать, голодать, прятаться, бояться. (В «Сводке сведений о настроении и событиях в частях Западного фронта с 14 по 21 октября», составленной 24 октября 1917 г., отмечалось: «. . . хуже других настроение в 263-м пехотном запасном полку, что объясняется массовым прибытием с распределительных пунктов солдат почти раздетых и без обуви. В 305-м пехотном запасном полку отказались ехать на фронт кадровые солдаты» [52]).
После 25 октября 1917 г. хозяином Вязьмы стал Военно-революционный комитет, возглавляемый большевиком Г. С. Овсяником. Комитет опирался в первую очередь на солдат 263-го и 305-го пехотных запасных полков, которые поддерживались рабочими-железнодорожниками. В городе толком ничего известно не было. В письме Татьяны Николаевны из Вязьмы к Н. А. Земской от 30 октября 1917 г. выражалось беспокойство по поводу событий в Москве, так как четыре дня Вязьма не получала газет. [53] [54] Из появившихся в городе газет население Вязьмы узнало о создании «Временного рабочего и крестьянского правительства, которое будет именоваться Советом народных комиссаров». Из тех же газет стали известны первые декреты нового правительства о мире, о земле.
Осложнилось положение на Украине. Позиция ее правительства — Центральной Рады — по отношению к Совету народных комиссаров была резко враждебной. Для Булгаковых это могло означать большие затруднения, связанные с возвращением в Киев. В начале декабря Булгаков выехал в Москву с целью оформления своей демобилизации. Но исполнить задуманное ему тогда оказалось не по силам: «В начале декабря я ездил в Москву по своим делам — и с чем приехал, с тем и уехал. И вновь тяну лямку в Вязьме. . . Я живу в полном одиночестве. . . Зато у меня есть широкое поле для размышлений. И я размышляю. Единственным моим утешением является для меня работа и чтение по вечерам. . . Мучительно тянет меня вон отсюда в Москву или Киев, туда, где хоть и замирая, но все же еще идет жизнь. В особенности мне хотелось бы быть в Киеве!» [55]
Правда, Булгаков сумел попасть в Саратов. В комментарии к вышеприведенному письму от 31 декабря 1917 г. Н. А. Земская пояснила, что Булгаков «проехал дальше на восток, в родной город его жены, чтобы повидаться с ее семьей и выполнить ее поручения к отцу и матери. Поездка была крайне трудна: транспорт был разрушен, с фронта хлынули толпы солдат, поезда осаждались толпами солдат и пассажиров. . .». [56]
26 января 1918 г. революционными войсками под командованием М. А. Муравьева был взят город Киев. Гражданская война в России стала фактом. В подобной ситуации нетрудно представить настроение Булгаковых. Т. Н. Кисельгоф вспоминала (июнь 1975 г.): «... в Вязьме пробыли недолго... Уехали, торопились попасть в Киев». В феврале Булгаков снова появляется в Москве, и ему удается получить документ о демобилизации «по болезни». «Удостоверение» № 11812 от 19 февраля [57] «У нас Миша. Его комиссия по болезни освободила от военной службы». [58]
По воспоминаниям знакомых Булгаковых, в период его работы в Вяземской больнице Михаил Афанасьевич часто отлучался из города, и тогда молодежь собиралась у Татьяны Николаевны скоротать вечерок. Пели песни, танцевали. [59]
К последним документам, относящимся к врачебной деятельности Булгакова, относится талон (ассигновка № 301), по которому он 27 января 1918 г. получил 316 р. 75 к.[60] Вернувшись в Вязьму, Булгаков 22 февраля 1918 г. получил необходимое удостоверение:
«Дано сие удостоверение из Вяземской уездной земской управы временно командированному Смоленской земской управой, согласно отношения ея от 20-го сентября 1917 года за № 1301, в распоряжение Вяземской уездной земской управы врачу резерва Михаилу Афанасьевичу Булгакову, уволенному с военной службы по болезни, согласно удостоверения о том Московского уездного воинского революционного штаба по части запасной от 19-го февраля 1918 года за № 11812, в том, что он, Булгаков, состояв в должности врача Вяземской городской земской больницы, заведовал инфекционным и венерическим отделениями и исполнял свои обязанности безупречно». [61]
Республики с правительствами воюющих держав (Германия, Австро-Венгрия, Болгария, Турция) 9 февраля 1918 г. в городе Брест-Литовске, немецкие войска вступили в пределы Украины. [62]
«Ехали, — по словам Т. Н. Кисельгоф (июнь 1976 г.), — через Москву, последним поездом на Украину». Знав- шая их по Вязьме А. Ф. Штраних добавила, что уезжали Булгаковы на родину накануне весны, на санях-розвальнях. Вернулись они почти одновременно с приходом немецких войск в Киев. В конце февраля 1918 г. обороной города по поручению Народного секретариата Украины командовал А. В. Павлов. «Штаб обороны, — вспоминал В. А. Малаховский, — расположился для удобства связи и сообщения на пассажирском вокзале, куда перешел, ожидая эвакуации, и Народный секретариат Украины. . . На Киевском пассажирском вокзале я застал только штаб обороны с небольшими силами красногвардейцев. Выделенный для эвакуации штаба поезд уже стоял у перрона под парами. Он двинулся последним, с потушенными огнями, тихо, будто ощупью. Путь наш лежал через Полтаву на Харьков». [63]
Т. Н. Кисельгоф вспоминала (июнь 1976 г.): «... в Киеве при нас вошли немцы». В очерке «Киев-город» занятие города немцами воспроизведено так: «. . . железные немцы в тазах на головах, явились в Киев с фельдмаршалом Эйхгорном и великолепными туго завязанными обозными фурами»; в романе «Белая гвардия»: «Но однажды, в марте, пришли в Город серыми шеренгами немцы, и на головах у них были рыжие металлические тазы, предохранявшие их от шрапнельных пуль. . .».
Началась нелегкая полоса киевской жизни Булгакова.
Примечания
[1] —1916) // Контекст 1978. М., 1978. С. 249—266.
[2] См.: Бурмистров А. С. Поездка в прошлое. К 90-летию со дня рождения М. А. Булгакова // Звезда. 1981. № 5. С. 191 —197; Яновская Л. М. Творческий путь Михаила Булгакова. М., 1983. С. 27—31; Чудакова М. О. Жизнеописание Михаила Булгакова. М., 1988. С. 50—59; Воспоминания о Михаиле Булгакове. М., 1988. С. 82—87, 112—115 (мемуары Н. А. Земской и Т. Н. Кисельгоф).
[3] Бурмистров А. С. К биографии М. А. Булгакова. . . С. 266.
[4] См.: Бурмистров А. С. Поездка в прошлое. . . С. 192. Дата 16 июля 1916 г. определена из документов: «О прибытии врачей» (от 27 сентября 1916 г., подписан врачебным инспектором смоленского губернатора А. Ф. Белоусовым), «Расчет на высылку жалования врачам резерва по 1 ноября 1916 г.» Государственный архив Смоленской области, ф. 7, оп. 3, ед. хр. 59).
[5] Впервые опубликованы: Чудакова М. О. К творческой биографии М. Булгакова. 1916—1923 (По материалам архива писателя) // Вопр. лит. 1973. № 7. С. 233.
[6]
[7] Кисельгоф Татьяна Николаевна (1892—1982) — урожденная Лаппа, первая жена М. А. Булгакова (апрель 1913 г.—март 1925 г.). Год ее рождения установлен по «Метрической выписке о бракосочетании» № 44, хранящейся в Киевском городском государственном архиве (КГГА), ф. 16. оп. 465, ед. хр. 16.366.
[8] ИРЛИ, ф. 369, ед. хр. 519 («Свидетельство М. А. Булгакова о явке к исполнению воинской повинности» № 191 от 15 ноября 1912 г.); См. также: КГГА, ф. 16, оп. 465, ед. хр. 16.366 (копия «Свидетельства»).
[9] Таковы отметки на Прошении о зачислении студентом медицинского факультета университета М. А. Булгакова на имя ректора Императорского университета Св. Владимира от 17 июля 1909 г. (КГГА, ф. 16, оп. 465, ед. хр. 16. 366).
[10] Цит. по: «Об откомандировании врачей резерва в распоряжение Смоленской губернской земской управы и их окладе». Документ № 6093 от 3 сентября 1916 г. подписан смоленским губернатором, действительным статским советником К. А. Шумовским (ГАСО, ф. 7 (Смоленской губернской земской управы), оп. 3, ед. хр. 59).
[11] «Об окладе врачей резерва»). Документ № 47959 от 23 августа 1916 г. (подписан окружным военно-санитарным инспектором Московского военного округа тайным советником Миртовым). Из других документов архива следует, что оклад «врачей резерва», выдаваемый военным ведомством, состоял из жалования — 720 р., столовых — 96 р., добавочных из оклада — 264 р., квартирных — 308 р. 50 к. Итого: 1388 р. 50 к. или 115 р. 75 к. ежемесячно.
[12] См. примеч. 4 и 10.
[13] См.: Русская мысль. Париж. 1969. 22 мая.
[14] См.: Воспоминания о Михаиле Булгакове. . . С. 83.
[15] См.: Стеклов М. 1) М. А. Булгаков на Смоленщине //' Политическая информация. Журнал отдела пропаганды и агитации Смоленского обкома КПСС. 1981. N° 10 (май). С. 25; 2) «Я стал отважным человеком... »//Литературная Россия. 1984. 24 августа. С. 16.
[16]
[17] Выдача военного жалования Булгакову в размере 115 р. 71 к. отражена в документах архива: «Расчет на высылку жалования врачам резерва по 1 декабря 1916 г.»;«Расчет на высылку жалования врачам резерва по 1 мая 1917 г.» (ГАСО, ф. 7, оп. 3, ед. хр. 59). Фактически размер жалования Булгакова был выше и составлял 1500 р. в год или 125 р. в месяц (ГАСО, ф. 249 — Сычевская уездная земская управа, on. 1, ед. хр. 28: «Требовательная ведомость Сычевской уездной земской управы на отпуск денег на содержание служащих Сычевского земства за январь месяц 1917 г.», «Требовательная ведомость Сычевской уездной земской управы на отпуск денег на дополнительное содержание служащих Сычевского земства за июль месяц 1917 г.» Разницу в жаловании, по-видимому, покрывала Сычевская уездная земская управа. С июня 1917 г. размер ежемесячного военного жалования доктору Булгакову был увеличен до 135 р. 33 к. (ГАСО, ф. 7, оп. 3, ед. хр. 59: «Расчет на высылку жалования врачам резерва по 1 июля 1917 г.»; «Расчет на высылку жалования врачам резерва по 1 октября 1917 г.»).
[18] —2 сентября 1898 г.). Смоленск. 1899. С. 65, 67—69.
[19] См.: Штиглиц И. Список населенных мест по сведениям 1859 г. Смоленская губерния. СПб., 1868. С. 381.
[20] «Никольский пункт занимает 7 200 кв. сажен на месте старой усадьбы с парком» (Отчетный доклад земского врача Сычевского уезда Л. Л. Смрчека // Труды 14-го съезда земских врачей и членов земских врачебно-санитарных учреждений Смоленской губернии. Смоленск, 1912. T. 1. С. 27).
[21]
[22] Отчетный доклад земского врача Сычевского уезда М. В. Булычева. С. 69; Отчетный доклад земского врача Сычевского уезда Н. И. Глинки /'/' 12-й съезд земских врачей Смоленской губернии (8—15 августа 1901 г.). Смоленск, 1902. С. 103.
[23] Отчетный доклад земского врача Сычевского уезда Л. Л. Смрчека. С. 27—28.
[24] Записи бесед автора с М. М. Мудрецовым, А. В. Владимировым и др. 24 февраля 1974 г.
[25] Отчетный доклад земского врача Сычевского уезда Н. И. Глинки. С. 95; Отчетный доклад земского врача Сычевского уезда Л. Л. Смрчека. С. 26, 28; Сычевский календарь-ежегодник на 1913 г. Смоленск, 1913. С. 105.
[26] врача Сычевского уезда Н. И. Глинки); Журналы XII очередного Сычевского уездного земского собрания 27, 28 и 29 сентября 1905 г. и чрезвычайного собрания 23 января 1906 г. Сычевка, 1906. С. 1; Памятная книжка Смоленской губернии на 1907 г. Смоленск, 1906. С. 227; Памятная книжка Смоленской губернии на 1908 г. Смоленск, 1907. С. 233; Труды 14-го съезда. . . С. 28; Сычевский календарь-ежегодник на 1913 г. С. 95, 129; Памятная книжка Смоленской губернии на 1913 г. Смоленск, 1912. С. 304; Стеклов М. «Я стал отважным человеком. . . ». С. 16.
[27] ГАСО, ф. 249, on. 1, ед. хр. 24 («Годовые отчеты по медицинской части 3-го Никольского врачебного пункта». Документ не датирован и не подписан. По-видимому, это отчет за 1916 г., составленный в начале 1917 г., когда Булгаков находился в отпуске).
[28] Булгаков,М. А. Избранная проза. М., 1966. С. 77.
[59] Там же. С. 96.
[30] См.: Кареев Н. И. Французская революция в историческом романе. Пг., 1923.
[31] «Годовые отчеты по медицинской части 3-го Никольского врачебного пункта»).
[32] Оригиналы указанных документов Булгаков имел всегда при себе. После смерти писателя часть их («Метрическое свидетельство о рождении» и «Свидетельство о явке к исполнению воинской повинности») была передана в Рукописный отдел ИРЛИ (ф. 369, ед. хр. 517, 519).
[33] КГГА, ф. 16, оп. 465, ед. хр. 16, 366.
[34] ГАСО, ф. 7, оп. 3, ед. хр. 59 («По удовлетворению вознаграждений врачей резерва 3 сентября 1916— 11 июня 1918 г.»).
[35] Булгаков М. Л. Чаша жизни. М., 1988. С. 432.
[36]
[37] ГАСО, ф. 7, оп. 3, ед. хр. 59.
[38] См. письмо А. П. Гдешинского и Н. А. Земской от 1 —13 ноября 1940 г. (копия) — Архив МХАТ, А-5790. Частично опубликовано. См.: Воспоминания о Михаиле Булгакове. С. 85—86.
[39]
[40] Смоленский вестник. Смоленск, 1917. № 212. 8 сентября; Русское слово. М., 1917. 21 сентября.
[41]
[42] ИРЛИ, ф. 369, ед. хр. 521.
[43] ГАСО, ф. 249, on. 1, ед. хр. 28 («Требовательная ведомость Сычевской уездной земской управы на отпуск денег на содержание служащих Сычевского земства за октябрь месяц 1917 г.»).
[44] ГАСО, ф. 7, оп. 3, ед. хр. 59 («По удовлетворению вознаграждений врачам резерва 3 сентября 1916-го—11 июня 1918 г.»).
[45] См.: Земско-медицинский сборник. М., 1894. С. 13.
[46]
[47] ГАСО, ф. 1 (канцелярия смоленского губернатора), оп. 6, ед. хр. 7
(«Отчет о состоянии народного здравия и организация врачебной помощи населению за 1916 г.»).
[48] Источниками сведений о медицинском персонале больницы послужили воспоминания бывших работников, а также: Труды 14-го съезда. . . С. 224; Памятная книжка Смоленской губернии на 1915 г. ... С. 174; Острогорский М.
Юридический календарь на 1917 г.: В 2 ч. Пг., 1917. Ч. 2. С. 267.
[49] —222.
[50] Там же. С. 221.
[51] Письма М. Булгакова к родным//Вопр. лит. 1984. № 11. С. 203—204.
[52] См.: Революционное движение в русской армии. 27 II—24 X 1917 г. Сб. документов. М., 1968. С. 539.
[53] Русская мысль. Париж, 1969. 22 мая.
[54] —1918 гг. Сб. документов. Смоленск, 1957. С. 160, 359.
[55] Письмо М. А. Булгакова от 31 декабря 1917 г. См.: Чудакова М. О. К творческой биографии. . . С. 234; Вопр. лит. 1984. № 11. С. 204.
[56] Чудакова М. О. К творческой биографии. . . С. 234.
[57] С 14 февраля 1918 г. все даты приводятся по новому стилю.
[58]
[59]
[60] ГАСО, ф. 7, оп. 3, ед. хр. 59 («По удовлетворению вознаграждений врачей резерва 3 сентября 1916—11 июня 1918 г.»).
[61] ИРЛИ, ф. 369, ед. хр. 521.
[62] См.: Советско-германские отношения от переговоров в Брест-Литовске до подписания Рапалльского договора. T. 1. 1917—1918. Сб. документов. М., 1968. С. 298—308.
[63] Октябрь на фронте: Воспоминания. М., 1967. С. 178.